"Семен Шмерлинг. Вестовой " - читать интересную книгу автора

то же время весьма загадочную. Дело в том, что кроме прозвища имелось у
Казачка и мудреное, чужестранное имя - Юлиус. На афишах в городском саду так
и значилось: ЮЛИУС.
В душе бойцы гордились, что именно у них, во 2-м кавалерийском полку,
служит такой необычный парень. Смельчаков, отважных рубак немало, а этот еще
и талант, в большом городе Чите хорошо известный. В любой воинской части
есть люди особых способностей: отменный повар или сапожник, запевала с
соловьиным голосом, плясун или сказочник - запоминали таких надолго и,
отслужив, детям и внукам своим о них рассказывали. А тут, поди ж ты, артист
цирка!
Весь полк перебывал на представлениях Читинского цирка в городском
саду, и каждый боец не вдруг, не сразу, но узнавал своего однополчанина, с
которым рядышком в бой ходил, в блистательном артисте, облаченном то в
бархатный костюм, расцвеченный серебром, то в распахнутую на груди
матросскую фланельку с выглядывающим полосатым тельником. И из рядов
вырывался простодушно-восторженный голос:
- Да это же наш Оська Казачок. Оська! Оська!
Артист Юлиус показывал четыре номера.
Первый был такой. Очень важный, под смуглым гримом, выходит Казачок с
пистолетом в одной руке и с яблоком в другой. Подходит к какой-нибудь
расфуфыренной даме в первом ряду и с поклоном говорит: "Прошу, мадам,
подбросьте в воздух это яблочко". Та соглашается и бросает. Оська успевает
сказать ей "мерси" и из дамского пистолета "Вильдок" в тот же момент единой
пулей, то бишь горошиной, пронизывает яблоко на лету. Подхватывает его и
подносит: "Прошу проверить, мадам".
Второй номер, признаться, нравился бойцам куда меньше, а кому и совсем
не нравился. Осип длинную байку рассказывал про то, как из одного рубля
тысячу получить. Называлась она "Рубль по кругу". Треп один, головы
задуряет. Не больно-то и смешно.
А вот третий номер был силен. Высоко над ареной натянуты две тонкие
проволоки, не сразу и приметишь. Одна тугая, точно гитарная струна, другая
слабая, обвисшая. И по ним-то Юлиус не только свободно расхаживал, как по
земле, но бегал, прыгал, плясал, кувыркался. Ну, ловок, бес!
Четвертый же номер, что обычно показывали под самый конец
представления, назывался "Матрос в бурю".
От купола цирка до опилок на цирковой арене спускается канат.
Загорается яркий свет, и на арену выбегает Юлиус в матросском костюме. И
глазом не успеваешь моргнуть, как взбирается он на самую верхушку. Чистая
обезьяна. Гаснет свет, вспыхивает вновь, освещает удивительные картины.
Вроде море кругом, волны кипят и пенятся, огромные валы катятся - так
переливаются и плещут огни. И такая музыка играет, будто шум волн, свист
ветра в корабельных снастях. И видишь ты на самой верхотуре мачты одинокого
матроса. Как же он удерживается там в бурю? Перехватывается то руками, то
ногами, крутится как бешеный, вот-вот сорвется. Да уже и сорвался. Падает.
Погибнет?! Нет, нет! Ухватился за снасть, вывернулся. Спасен, спасен!
Зрители охают, ахают, замирают - и не только городские, штатские, но
даже и бывалые кавалеристы. Весь цирк вопит от восторга:
- Браво, Юлиус, браво!
Бойцы вспоминали цирковые представления и нет-нет да и поглядывали на
своего артиста. Обычно разговорчивый, заводной, отзывчивый на шутку и