"Афонсо Шмидт. Тайны Сан-Пауло " - читать интересную книгу автора

нашел кастрюльку, дотронулся до нее тыльной стороной руки - кастрюлька была
еще теплой. Почему же Нисия не внесла ее в комнату? Нет сомнения, соседский
мальчик принес обед, постучал и, когда никто не ответил, поставил кастрюльку
и ушел. К тому же ему не давали на чай...
Марио положил мороженое рядом с кастрюлей и стал искать ключ. "Нисия
что-то долго гуляет", - подумал он.
Клейкими от мороженого пальцами Марио долго шарил в карманах пиджака и
брюк, пока нашел ключ. Тогда он распахнул широкую створку двери, и перед ним
предстала душная, темная комната. Где же Нисия? Он раскрыл настежь окно,
зажег лампу, подвешенную на проволоке над столом, и мутный свет, проникнув
через запыленное стекло, заполнил почти пустую каморку с голыми стенами. Всю
обстановку ее составлял неуклюжий стол и три плетеных стула. Марио вернулся
к двери, взял вафельный стаканчик с мороженым, уже превратившимся в розовую
жижицу, и стал искать блюдце. На клетчатой скатерти стояла ваза для цветов
из толстого стекла и две кофейных чашки. "Уж не заходил ли сюда Бимбо
прощаться?..."
Все еще находясь в состоянии меланхолического созерцания, Марио
машинально взглянул на лежавший под пустой алюминиевой сахарницей листок. Он
был исписан каракулями, выведенными тем толстым карандашом, которым Нисия
обычно подрисовывала брови и родимое пятнышко около рта, придававшее особую
прелесть ее улыбке. Дрожащими руками Марио взял листок и начал читать.
"Куика, вы холодный человек! Вы эгоист! Вы не любите и никогда не
любили меня. Поэтому я ухожу с Бимбо, который умолял меня об этом на коленях
и сделает все, чтобы я была счастлива. Он хочет жениться на мне,
понимаете?... Мы идем в кафе: он непременно хочет проститься с Фирмино. Не
ищите меня и не вздумайте преследовать. Не попадайтесь мне на глаза. Если вы
посмеете это сделать, я устрою скандал. Слышите?
Нисия".
Марио продолжал смотреть на мороженое. Вафельный стаканчик раскис,
мороженое растеклось по столу. Он швырнул стаканчик в окно, словно
выбрасывал прошлое, непоправимое.
Руки у него были мокрые. Он их вытер о край скатерти. Еще хуже - руки
стали липкими. Он не знал, что с ними делать.
Он попытался рассмеяться, подобно паяцу, но рот его искривился в
судорожной гримасе. Лицо исказилось и стало похожим на идиотскую маску
человека, впервые плачущего в зрелом возрасте.
Растерянный, Марио вышел из комнаты. Вытирая платком руки, он
размышлял: благодаря Нисии он перестал чувствовать свою никчемность. Позабыл
о тыковке, которая виделась ему в петлице. Стал важным господином: начал
читать газеты, верил их передовым статьям, прогнозам погоды и телеграммам с
театра военных действий. Наконец стал таким, как все. Но сейчас, пораженный
неожиданным ударом, он не мог себя сдержать. Все кончено, разбитое сердце
универсальным клеем не склеишь.
А тут еще этот липкий налет сахара на пальцах! Ни за что нельзя
взяться! Все прилипает, все пристает... Какая досада!
Марио покинул пустой, настежь раскрытый дом другим человеком.
Он снова ощущал у себя в петлице тыковку... Она покачивалась из стороны
в сторону и снова делала его несчастным и униженным. Он решил не бороться,
отдаться на волю судьбы и... будь что будет!..
Марио не вернулся в свое кафе. Он не хотел встречаться с сослуживцами,