"Афонсо Шмидт. Тайны Сан-Пауло " - читать интересную книгу автора

Отец ходил без пиджака - как в мастерской, так и в пивных, где бывал не
реже, чем на работе. Обычно он стоял в дверях мастерской, и держась за
подтяжки, то натягивал их, то ослаблял. При этом он чуть ли не каждую минуту
звал меня. Если я сразу не появлялся, его лицо наливалось кровью, он начинал
размахивать руками и выкрикивать проклятия по моему адресу.
Семья наша жила в глубине двора. Моя мать, слыша крики отца, прибегала
к одному и тому же приему: делая вид, что идет в овощную лавку, она
проходила мимо отцами спрашивала:
- Что случилось, Минготе? Ты уже начал разговаривать с самим собой?
- Нет, я жду этого негодяя! Когда он появится, сниму ремень и исполосую
его...
- Это несправедливо. Бедняжка пошел в дом кумы Жертрудес, я послала его
за лавровым листом.
Это была ложь. И отец знал, что это ложь. Он понимал, что его
жалостливая, вечно измученная жена не хотела, чтобы меня наказывали. Я же
все свое свободное время отдавал бродяжничеству. Ноги моей не было ни у кумы
Жертрудес, ни в школе, ни там, куда меня посылали. Вместо этого я слонялся
со своими сверстниками по проспекту, стоял у дверей фотографии "Силенто" или
у входа в кондитерскую "Гуарани". Однако, где бы я ни был, услышав, что меня
зовет отец, я тут же сломя голову бежал в мастерскую. Возбужденный, с
багровым лицом, он расхаживал взад и вперед, пошатываясь, и от него разило
кашасой. Увидев меня, он останавливался и принимался барабанить своими
короткими пальцами по животу. К этому времени его гнев, благодаря ласковым
словам моей матери, уже проходил, и он подшучивал надо мной...
Отец подводил меня к высокому несгораемому шкафу, который мог
принадлежать акционерному обществу железной дороги или банку. Он начинал
осторожно вращать металлическое колесико, пытаясь открыть сейф. Несгораемые
шкафы, которые поступали в нашу мастерскую, были вконец изношены. Иногда это
были сейфы, чьи владельцы, утеряв шифр, никак не могли их вскрыть. Я уже
знал, что в таких случаях должен делать, но тем не менее отец каждый раз
повторял:
- Мизо, сын мой, приложись ухом сюда, поближе к скважине, и говори мне,
как только услышишь слабый шум. Он едва ощутим... это как шорох песчинки,
положенной на лист, папиросной бумаги.
Я точно выполнял его указания. Прижимался щекой к замку и, напряженно
вслушиваясь, замирал. А отец трясущимися руками начинал медленно
поворачивать металлические диски, на которых виднелись выгравированные
литеры и цифры. Одна, две, три минуты тщетного труда... Я буквально не
дышал. Скоро ли? Я скорее отгадывал, чем слышал внутри какой-то шум. Отец
хватал толстый плотничий карандаш и рисовал им на листке бумаги какие-то
каракули, потом снова вращал диски, без конца пробуя и пробуя... Коричневая
бумажка, исписанная непонятными знаками, танцевала в его трясущейся руке.
Вдруг после многих часов работы... дверная плита толщиной в целую пядь
приоткрывалась на полдюйма, должно быть, только за тем, чтобы показать, что
и ее можно открыть. Тогда отец начинал вращать колесико и наконец открывал
дверцу.
И тут появлялось содержимое сейфа - обычно деньги я документы. А
однажды несгораемый шкаф оказался настолько набит фунтами стерлингов и
долларами, перехваченными резинками, что мой отец, красный как рак, пустился
в философию: