"Юлия Шмуклер. Новый Левин (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

которого нет ничего, которое предшествует смерти.
"Неужели это возможно, чтоб мальчик погиб, - думала она в минуты
просветления, - в центре Москвы... в двадцатом веке...". Почему-то
двадцатый век её особенно волновал. Потом пошло другое. "О, господи, если
ты есть... Только один раз...
Пусть я, только не он...".
Мысли её путались. Она перестала сдерживаться и громко, безнадежно
стонала.
Временами она слышала, как просит, словно нищая - "Дуся, Дуся!
Посмотрите же меня!" И Дуся, и кто-то ещё смеялись - наверное, ото и
вправду было смешно.
В пол-первого в палату вошла врачиха, свежая и веселая. - Эт-то что ещё
за привидение? - сказала она, увидев Женьку. - Немедленно в кровать!
- Ведет себя безобразно, - подобострастно вставила Дуся.
Женька легла на самый краешек кровати - все под ней было мокрым-мокро.
"Сейчас будут спасать", - подумала она. И точно, подошла Дуся, сама,
послушала.
- А вот теперь не дышит, - сказала она с невольным удовлетворением.
- Какая вы подлая, - вдруг произнесла Женька, - почему?
И сейчас же над ней наклонилось лицо врачихи.
- Когда у вас сошли воды? В котором часу сошли воды?
- Я не знаю, - ровно ответила Женька. - Тут давно мокро.
Она вздохнула, и стала исчезать, пропадать во что-то серое, без
названия...
Сквозь забытье она чувствовала, как ей суют в рот шланг от кислородной
подушки, делают уколы в руки и ноги, и где-то внутри, где ещё осталось
сознание, успокоилась - спасают. Потом её поволокли в родилку.
- Еще, еще, еще, еще! - кричала над ней акушерка из родилки, другая,
надежная женщина - а ну, еще, еще, еще, еще!
И Женька, от которой сейчас требовали то, что столько часов запрещали,
прижав к груди голову, закусив губы, с сине-фиолетовым от натуги лицом,
сжатым в кулачок, так что торчал один нос - давилась, тужилась,
выкладывалась до конца, пока была хоть капля сил, пока тело её само не
разжималось, не растекалось по столу, бессильно, вяло. Тогда ей всовывали
в рот шланг и снова кричали: "Еще, еще, еще, еще. Ну, еще!"
- Нет, - услышала Женька, - она не может.
И тут же на неё навалились врач, и акушерка, и ещё кто-то, и они что-то
делали с ней, запрокидывали голову, резали, звякали, и она лежала в
темноте с закрытыми глазами, стараясь понять, помочь ...и вдруг она
почувствовала, что умирает, что сейчас, вот сейчас она крикнет так, как
ещё не кричали на земле - и в эту минуту что-то вышло из нее, её
отпустили, и она почувствовала такое блаженное облегчение, такое полное,
абсолютное исчезновение боли, что это могло означать только одно - она
родила!
Потом ещё минуту она пролежала в глухой глубине, съежившись, не
понимая, почему не кричит ребенок... и вдруг услышала тихое, деловитое:
"Мальчик"... и кто-то сказал удивленно: "Смотри-ка, живой!" - и тут же он,
её мальчик, заплакал, громко, отчаянно, басом, и тогда она тоже
расплакалась, легкими, прозрачными, светлыми слезами, и что-то такое
говорила: