"Ганс Шнайдер. Ночь без алиби " - читать интересную книгу авторас грустью. - Один раз вы нас обманули, даже, пожалуй, два. Но после того,
что произошло вчера, вам уже не выкрутиться. Я сжимаю кулаки. Меня бьет дрожь, и вот я уже у стола. Вюнше взглядом усаживает меня обратно, опередив подскочивших конвоиров. - У меня есть доказательства, что я невиновен! - Ошибаетесь. Есть доказательства вашей виновности, за что вас справедливо приговорили к пятнадцати годам. А теперь еще новое преступление: кража со взломом и покушение на убийство. Этого хватит на пожизненное как минимум. Если же следствие подтвердит, что вы умышленно покушались на жизнь... - Он выпячивает подбородок и уничтожающе смотрит на меня. - Улики налицо и свидетельские показания... - Ложь! Плевал я на ваших свидетелей! - Вы спросили, когда вошли, к чему вся эта комедия. Так вот, я задаю тот же вопрос вам. Теперь уж доказательств хватит наверняка. Итак: будете давать показания? От ярости у меня кровь приливает к голове. - Нет! - кричу я. - Больше я вообще ничего не скажу! - А может, подумаете? - Мне не о чем думать. - Что ж, подождем. Вюнше некоторое время разглядывает меня. Я уже почти сожалею, что отказался говорить, зря отказался. Подумать только, что я в полдень собирался встретиться с Улой! - Можно вас попросить? Я хотел бы черкнуть несколько строк Уле Мадер. Вюнше задумчиво разглядывает меня своими голубыми глазами. испугались давать показания... Унести! "Браслеты" царапнули по коже и с треском защелкнулись, плотно охватив запястья. "Испугался давать показания", - думаю я с горечью. Почему он сегодня такой? Мог бы полюбезнее обойтись. Я же собирался признаться ему, что я напрасно взялся распутывать дело сам - только еще больше запутался, и что есть лишь один выход... Я повернулся было, чтобы исправить свою ошибку, но конвоиры вытолкали меня за дверь. Снова полумрак. Коридор. Автомашина. Потом другой коридор, опять вереница дверей и решетки на окнах. Следственная тюрьма, в которой я сидел полгода назад. Камера. Никого. Гулко пульсирует кровь, отбивая секунды, минуты, часы. В полдень загромыхали двери. Мелькают силуэты надзирателя, кальфактора - я их не замечаю. Эмалированная миска с какой-то похлебкой - я к ней не притрагиваюсь. Вскоре еще раз появляется надзиратель, низенький, пожилой, в желтых роговых очках, - первый человек, которого я, вернувшись сюда, реально воспринимаю. Он кладет на откидной столик у стены несколько листов бумаги и карандаш. - Еда - это жизнь, - поучительно изрекает он и показывает на миску. Я отрицательно мотаю головой. Он уходит. Что же написать Уле? Что я в тупике и все теперь гораздо хуже, чем тогда, после приговора? Да, придется написать. Может, мне следовало действовать иначе и я зря понадеялся только на себя, вообразив, что я умнее уголовного розыска, прокуратуры и суда... Итак, придется признаться, что я |
|
|