"Ганс Шнайдер. Ночь без алиби " - читать интересную книгу автора

подумать, придется переворошить полжизни. Знаю, что виноват, но, как
поступить, еще не решил.
Меня била дрожь, бросало то в жар, то в холод. Я должен узнать, какая
тайна скрывается за его словами. Было ясно, что он не хочет ее выдавать -
пока еще не хочет, и уж во всяком случае не мне.
- Вот упрямая башка, - прошипел я и шагнул вслед за ним.
Фридрих Мадер услышал мой голос.
- Да убирайся ты наконец! - сказал он.
- Выкладывай начистоту. Что там у тебя?
Он язвительно рассмеялся и пошел дальше, забыв о моем существовании.
Меня трясло от бешенства. Я догнал его и преградил ему дорогу. Он оттолкнул
меня, и я решил, что надо защищаться... Схватка была короткой и бурной. А
потом этот черенок ножа, оказавшийся в моей руке, смерть Мадера, полиция и
приговор: пятнадцать лет.

Шаги в коридоре. У дверей камеры они стихают. Я поспешно собираю
исписанные листки. Опять на допрос? Над дверью вспыхивает лампочка. И
вправду уже смеркается. Значит, просто включают свет в камерах. Я беру
чистый лист бумаги.
Неожиданно бряцает ключ в замке, громыхает засов, распахивается дверь.
В коридоре стоит надзиратель. Я вскакиваю на ноги: тюремная дисциплина уже
въелась в меня. В камеру входит человек. Он весело здоровается, оглядывает
камеру, меня и, видимо, удовлетворенный осмотром, кивает.
- Спасибо, что проводили, вахмистр, - любезно говорит он надзирателю,
затем снимает шляпу, пальто и бросает их на откидной столик.
Человек этот среднего роста, чуть толстоват, но полнота его
скрадывается элегантным серым костюмом. Перлоновая сорочка, галстук, кожаные
перчатки - все с иголочки. Наверно, адвокат, которого мне прислали, а
может...
Дверь захлопывается.
- Садись! - небрежно говорит незнакомец и протягивает мне руку. -
Надеюсь, мы столкуемся. Настоящая моя фамилия Мюллер, он же Гольдбах, он же
Бреквольд, он же Гансен, он же... забыл, всего не упомнишь. Пусть уголовка
вспоминает.
Рука мясистая, вялое пожатие, кожа лица бледная, черты тонкие, движения
уверенные, весь облик выражает чувство превосходства. Завершают его портрет
очки без оправы. Я пока молчу, не зная, с чего начать разговор. Он
усаживается на второе откидное сиденье у столика, напротив меня.
- Фамилия - это муть, - говорит он с улыбкой. - Последнее время я
занимался тем, что двенадцать раз продавал взятый на прокат "вартбург". Но
уголовка не разделяет моих взглядов на свободное предпринимательство.
Поэтому я очутился здесь... А ты?
Мне поначалу неохота отвечать. Он и не настаивает, только смотрит на
меня с немым укором, пока у меня сам собой не открывается рот.
- Пятнадцать лет за убийство. А теперь новое дело - кража и, чего
доброго, еще покушение на убийство. Кроме того, я подрался с отцом и братом.
Присвистнув, он некоторое время разглядывает меня и одобрительно
кивает.
- Тогда дело ясное, - заключает он и сгребает исписанные листки, как
свои. - А тут жить можно, столько бумаги дают для писанины.