"Абсолютный враг" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)Глава 8Утром, когда Вадим проснулся, погода резко изменилась, над Ржавой Равниной валил снег. Сквозь трещину в выступающем из недр холма фрагменте корпуса древнего механизма, где накануне он нашел убежище, струился серый свет. Рощин лежал в неудобной позе, но шевелиться не хотелось, он смотрел сквозь неширокий разлом брони на голые ветви какого-то дерева и крупные хлопья снега, медленно падающие на землю. Белое пушистое кружево успокаивало, баюкало сознание, приковывало взгляд, нашептывая о некой неизбежности, фатальности всего сущего. Он побывал на многих планетах, видел сотни разных биосфер, и везде, куда бы ни приводила галакткапитана судьба, в какой-то момент он вдруг убеждался: всё суета. Техногенная среда, созданная великими цивилизациями, может разрушиться, погибнуть, оплыть ржавыми холмами, а природа устоит, залечит нанесенные ей раны, и продолжит свой вечный промысел, невзирая на суетливую возню существ, пытающихся повелевать ею. Он чувствовал себя одиноко и спокойно. Медленный танец снежинок завораживал, тепло, исходящее от ткани защитного костюма, приятно согревало тело… Прошло немало времени, прежде чем сонный покой, воцарившийся над равниной, сломался звуками: где-то рядом, неподалеку от треснувшего корпуса древней машины послышались тяжелые шаги, хлопая крыльями тревожно взлетела стайка птиц, послышались приближающиеся, сначала невнятные, а затем все более отчетливые голоса. Говорили на древнем интеранглийском, причем звук был грубым, чуть дребезжащим. – Краб, я тебе говорю, он где-то тут. – Ну да. Сквозь землю провалился. Ищи теперь. – Ну не знаю. Вечно ты ворчишь. – Пропадем мы с тобой. Ну, зачем полезли? Вон у тебя даже передатчик не работает, бубнишь через синтезатор речи, на всю равнину слышно. – Не хочешь искать – возвращайся. Я тебя силой сюда не тащил. А мне Кайла отыскать надо. Он точно знает, где человек. – Вот дался вам всем этот человек. Что, без него плохо? – Ничего ты не понимаешь. И никогда не поймешь. Я раньше с людьми работал. Очень давно. Вот тогда была жизнь. А что сейчас? Называем себя свободными сервами, а сами прячемся в горах, как животные в норах. – Ты-то прячешься, как же. Каждую неделю на Равнину выходишь. Кайл в последний раз тебя по кускам притащил, и все мало? Нет. – Шаги стихли. – Я назад пойду. Призрак будет злиться. Он ведь нас никуда не отпускал. – А я ему не подчиняюсь. Пусть других исполнителей для хозяйственных работ поищет. – Ну, как хочешь. Пока снегопад – вернусь. Рощин, затаив дыхание, слушал разговор двух древних сервомеханизмов. Он уже прочитал сигнатуры: подле корпуса репликатора остановились два андроида. Первый принадлежал к базовой колониальной модели «Хьюго БД12», второй являлся ее пехотной модификацией времен Галактической войны. – Как хочешь, Краб. Я возвращаюсь. – Хьюго, видимо, пребывал в нерешительности, повторяя одну и ту же фразу. – Иди уже, если решил. Речевые обороты, используемые андроидом пехотной поддержки, совершенно не походили на сухой язык предустановленных на заводе-изготовителе формулировок, что явно свидетельствовало о богатом опыте общения сервомеханизма с людьми и наличии в его системе модулей искусственного интеллекта [55]. За трое суток, проведенных на планете, Вадим успел встретить и потерять нескольких потенциальных союзников, которые являлись еще и бесценными источниками информации, но кроме чисто прагматического интереса в его последующем поступке присутствовал и иной, морально окрашенный мотив: он в полной мере успел вкусить от понятия «чуждая техносфера» и появление знакомых, надежных механизмов, принадлежащих к сумме технологий человеческой цивилизации, внезапно вызвало ощущение Тем временем один из андроидов, действительно, повернул назад, быстро исчезнув за пеленой снегопада, второй же начал взбираться на холм, частью которого являлся корпус древнего механизма. – Краб! – окликнул его Вадим, не покидая своего убежища. Тот остановился как вкопанный, затем повернул голову, насколько позволили ограничители работы сервоприводов, и глухо спросил: – Кто тут? – Ты не меня ищешь? – Рощин боком протиснулся в расселину, позволяя андроиду увидеть себя. Тот на мгновение остолбенел. Если бы его металлопластиковые черты сохранили способность к мимике, то Вадим наверняка бы увидел крайнее изумление, отразившееся на лице человекоподобной машины, но безжалостное время и превратности нелегкой судьбы довели дройда до плачевного состояния: на нем не осталось ни искусственных кожных покровов, ни одежды, да и бронекожухи, имитирующие анатомическое строение человеческого тела, частью отсутствовали, обнажая тяги сервомоторов, оплетающие прочный, неподверженный коррозии металлокомпозитный скелет машины. В душе мнемоника промелькнуло чувство сострадания. Удивительной была вера встреченных им сервомеханизмов в собирательный образ – Иди сюда. Не бойся. Я не результат программного сбоя. Люди и машины. Сколько раз за тысячелетнюю историю освоения космоса создатели и их творения встречались в разных, порой парадоксальных, непредсказуемых ситуациях? Очень давно, еще до начала космической эры, один человек сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Галакткапитан Рощин мог бы дополнить и расширить это высказывание, добавив, – мы в ответе за тех, кого создали, толком не понимая, что гонка технологий и вооружений, начиная от создания первой «умной» бомбы и заканчивая системами искусственного интеллекта серв-машин, аэрокосмических истребителей и даже боевых кораблей флота, – это не повторение пути Бога, а грешное преступление против великого промысла. Металлопластиковые губы дройда все же тронуло подобие улыбки, он шагнул к человеку, искренне считая, что настал момент истины, его беды и невзгоды теперь окончены, он снова нужен, востребован, ведь на планету пришел Создатель. Как эти чувства, ясно читаемые в мыслеобразах, которые буквально излучали нейромодули человекоподобной машины, сочетались с боевым предназначением сервомеханизма? Какой же путь саморазвития он прошел, чтобы научиться мечтать и верить?! Вадиму внезапно стало не по себе. Ведь он не мог предложить андроиду практически ничего, кроме права поделиться информацией и в критической ситуации погибнуть, защищая человека. Разве об этом мечтал потрепанный пехотный дройд? Он прожил – именно прожил, осознавая себя, больше тысячи лет, среди враждебной, чуждой техносферы, и здесь, на огромной свалке уже никому не нужной техники, сформулировал, сохранил, взлелеял свое понятие смысла и цели нелегкого существования, собственный вариант веры в чудо, которое обязательно произойдет, рано или поздно. Серв остановился в шаге от Рощина. Взять под контроль его систему? Использовать древний механизм, ради выживания, достижения сиюминутной цели, выполнения боевой задачи? Пожалуй, неделю назад галакткапитан Рощин поступил бы именно так. Мало ли реликтов времен Галактической войны встречалось ему во время зачисток планет? Рассчитанные на несколько минут активного боя, созданные, чтобы сгореть в горниле давно минувшей войны, они не принадлежали современности, по крайней мере, именно так казалось Вадиму в моменты случайных столкновений, и только сейчас, как будто окончательно прозрев, он до конца понял всю глубину и жестокость прошлых заблуждений. Перед ним стояло мыслящее существо. – Ну, давай знакомиться? – Вадим протянул руку, а андроид после секундного замешательства, осторожно с явной опаской пожал ее. – Меня зовут Краб. Я ищу своего друга – Кайла. Он отправился на ваши поиски и пропал. – Вадим. И давай на «ты». – Рощин обернулся, указав на неподвижную фигуру серва, которого он тащил от места недавней схватки, надеясь использовать блоки его памяти в качестве источника информации. – Не его ли ты ищешь? Краб шагнул вперед, видимо, сканеры андроида, действительно, находились в весьма плачевном состоянии – ему пришлось приблизиться почти вплотную, чтобы опознать поврежденный механизм. – Это Кайл! Что с ним случилось?! – Пострадал в схватке с двумя сервами неизвестной мне конструкции. – Ответил Вадим. Краб обернулся. – А как он оказался тут, в убежище? – Я принес. – Ты спас его?! – Получается так. – Вадим не стал вдаваться в подробности своих намерений. Краб осмотрел повреждения. – Его можно восстановить, – неожиданно заявил дройд. – Нужны некоторые запасные части. У меня есть с собой кое-какие модули. – Только сейчас Вадим заметил небольшую сумку, перекинутую через плечо человекоподобного механизма. – Вы… Ты поможешь мне? – Без проблем. Только давай условимся: после вы расскажете мне, кто и зачем ищет человека на Ржавой Равнине? – Конечно расскажем! – Краб уже снял грудные бронепластины с корпуса своего друга, открывая доступ к креплениям технического кожуха, за которым располагалось аппаратное ядро системы. Спустя пару часов несложный ремонт и процедура тестирования восстановленной системы человекоподобного механизма успешно завершились. – Краб? Как ты тут оказался? Ты меня спас, дружище! – Нет, Кайл. Тебя спас человек. Андроид обернулся. – Где он? – Вышел наружу. Он чем-то сильно озабочен. Пятый ударный флот Содружества вышел из пространства гиперсферы на значительном удалении от горячей, едва сформировавшейся туманности. Модули механоформ, так и не получившие возможности состыковаться с воссозданными репликаторами стрежневыми элементами, попытались осуществить перестроение готовясь к отражению атаки, однако «Стилетто», обеспечивающие всплытие крупных боевых единиц флота, пресекли попытку противодействия, – часть сегментов базовых кораблей противника была уничтожена, нескольким удалось скрыться в пространстве гиперсферы. Две эскадрильи аэрокосмических истребителей ушли в преследование, остальные развернулись, прочесывая образовавшуюся на месте битвы газопылевую туманность. В ореоле бледного сияния на окраине системы появились десять фрегатов, движущихся в атакующем построении, вслед им гиперсфера исторгла три ракетных носителя: «Глайс», «Берит» и «Роэт», названные в честь богов-громовержцев, заимствованных из мифологии планеты Крей. С интервалом в десять секунд из аномалии вышли два линейных крейсера «Эзхизер» и «Ветрайф», затем появился узнаваемый контур флагмана флота – тяжелого крейсера «Андалит», несущего на борту аннигиляционную установку «Свет». Фрегаты уже прошли треть расстояния, отделяющего их от туманности, и начали перестроение, поднимаясь выше плоскости эклиптики системы, а в космосе появлялись все новые и новые объекты – неподалеку от поврежденных «Апостола» и «Раптора» осуществили всплытие ремонтные платформы, между ними появился характерный контур мобильной базы, на борту которой располагался госпиталь, от вновь прибывших кораблей флота сразу же отделились десятки технических и эвакуационных модулей, в сопровождении «Стилетто» они устремились к поврежденным фрегатам Элианской эскадры. – Сергей Дмитриевич! Мищенко обернулся к зоне связи. Дитрих Кроу, образ которого спроецировали стек-голографы [56], был краток: – Рад видеть тебя. Извини, времени в обрез. Сейчас мнемоники формируют защищенное информпространство. Жду тебя там. Генерацию киберпространства поддерживали не только мнемоники флота, но и гибридные системы флагманского крейсера, включающие в свою структуру логр-компоненты [57]. К немалому удивлению адмирала Мищенко, после стабилизации виртуального мира он заметил сразу несколько фигур, стремительно приобретающих индивидуальные черты – кроме Дитриха Кроу на встречу явился незнакомый Дмитрию Сергеевичу пожилой человек гражданской наружности, а также инсект и логрианин. Главу Всех Семей и Хранителя Логриса, Мищенко встречал не впервые, потому узнал их, послав Хригашту ментальное приветствие, и, скрестив руки в знаке бесконечности разума, склонил голову перед Логдоидом. Дитрих тем временем энергично развернулся, сделав шаг навстречу адмиралу. – Рад видеть тебя, Сергей Дмитриевич. – Взаимно. – Ответил тот. – Вовремя подоспели. – Президент ввел чрезвычайное положение. Мне оставалось только воспользоваться предоставленными полномочиями, – скупо пояснил Дитрих. – Знаю, что подвергал эскадру опасности, не передавая директивы генерального штаба, но ты правильно истолковал молчание центра. Хригашт, внимательно слушавший обмен репликами, вступил в разговор: – Моя признательность, адмирал. Ты спас многие Семьи. Общность не забывает такое. – Его короткие, как будто незавершенные фразы несли неизгладимый отпечаток мыслеобразов, которые невозможно выразить словами, но Мищенко, хорошо знакомый с ментальным языком инсектов, по достоинству оценил лаконичные выражения. Хригашту не нужно было пояснять, что многие люди принимали участие в битве, – Глава Всех Семей мыслил категориями единого, коллективного разума, и, обращаясь к адмиралу Мищенко, подразумевал всех, кто действовал под началом Сергея Дмитриевича. – К делу. Это Найджел Гревс, – представил Дитрих Кроу своего спутника. Мищенко нахмурился. Система кибстека уже произвела поиск в глобальных базах данных, идентифицировав личность неожиданного участника встречи. – Все в порядке, – успокоил его Дитрих. – Он на нашей стороне. Благодаря Найджелу и его группе мы получили возможность отследить перемещения механоформ в границах гиперсферы. – Их флот разбит. – Мищенко хоть и доверял рекомендациям Кроу, однако присутствие на секретном совещании первого боевого мнемоника Обитаемой Галактики, который числился погибшим при невыясненных обстоятельствах, насторожило его. – Я же сказал, не напрягайся. – Уловил его настроение Дитрих. – Одержана локальная победа, сейчас наступило время быстрых, решительных совместных действий. Прошу. – Он кивнул Найджелу. – Мнемоники моей группы проследили пути отхода отдельных боевых единиц разбитого флота терраформеров, – спокойно произнес Гревс. – Они совпадают с гиперсферными маршрутами, по которым к механоформам прибывало подкрепление. Теперь мы точно знаем координаты звездной системы, являющейся точкой базирования сообщества машин. Однако анализ данных, полученных как в ходе боев, так и по каналам уважаемого Хригашта, наладившего контакт с главами Семей, исторически населяющих данный сектор, позволяет предположить, что ранее существовало два независимых анклава машин. – Не новость, – ответил Мищенко. – Мы пришли к тем же выводам. Терраформеры, отвоевав у инсектов определенный сектор пространства, вступили в конфликт друг с другом. В результате в границах скопления О'Хара на протяжении тысячелетий длилась война машин, завершившаяся победой одного из сообществ. – Верно, – согласился Найджел. – Однако проблема в том, что мы не знаем истинной точки базирования побежденного анклава механоформ. Но о ней осведомлены победители. Существует вероятность, что после нанесения удара по их базе, часть терраформеров отступит и сумеет быстро восстановить боевой потенциал, используя резервные мощности, законсервированные после разгрома конкурентов. – Мы будем следить за линиями напряженности гиперсферы. – Боюсь, что мониторинг уже не даст желаемого результата. Терраформеры хоть и не проявили качеств, указывающих на наличие в их системах модулей искусственного интеллекта, но боевой и тактический опыт они накапливают. Сейчас, лишившись части репликаторов, потеряв ударный флот, они наверняка решат задействовать мощности резервной базы и уже отправили туда группу для расконсервации производств. – Найти их резервную базу обычными средствами будет очень сложно. – Покачал головой Мищенко. – Начав тотальное прочесывание сектора, мы только упустим время и инициативу. Необходимо нанести решающий удар, коль скоро нам стали известны координаты основной точки базирования противника. – Несомненно, – согласился Дитрих Кроу. – Однако выслушаем Найджела. – На мой взгляд, – продолжил прерванную мысль Гревс, – существует лишь один способ обнаружения звездной системы, в прошлом являвшейся опорным пунктом побежденного анклава механоформ. Как мы предполагаем, удар по Пятому Резервному космодрому нанес корабль терраформеров, принадлежащий к группировке машин, проигравших давнее противостояние. Известно, что руководивший обороной Алексии галакткапитан Рощин катапультировался после разрушения «Стилетто» и был захвачен транспортными модулями противника. Они скрылись в гиперсфере. Напрашивается вопрос: куда они отбуксировали спасательную капсулу? – На свою базу, естественно, – подумав, был вынужден признать адмирал Мищенко. – Именно! – Не вижу причин для торжества. Если бы Рощин остался жив, то давно дал бы знать о себе. Среди аппаратуры спасательной капсулы есть аварийный передатчик, работающий на гиперсферных частотах. – С техникой случается всякое, адмирал. Даже самые надежные системы порой отказывают. А вот человек, защищенный механизмами катапультируемого модуля да еще облаченный в бронескафандр, скорее всего, выжил. Галакткапитан, вероятно, находится в весьма бедственном положении, его личных мнемонических способностей в условиях чуждого техногенного окружения недостаточно для отправки сигнала на гиперсферных частотах, но даже самые слабые попытки выйти на связь через линии напряженности гиперсферы способен обнаружить другой мнемоник. – Вы? – Напрямую спросил Мищенко. – Нет. – Отвел свою кандидатуру Найджел. – Рощин, по моим сведениям, решительный, грамотный офицер, но его мнемонические способности не развиты в той степени, чтобы свободно манипулировать линиями напряженности аномалии. Допустим, генераторы гиперпривода спасательной капсулы повреждены, либо лишены энергии. В таком случае сигналы, отправляемые галакткапитаном, едва ли отличаются от фона помех, что несут горизонтали. Я тут бессилен. Мы называем такие сигналы «шепотом вечности». Уловить их способен лишь очень сильный мнемоник, психологически настроенный на контакт с Рощиным. – Куда вы клоните? Говорите прямо! – потребовал адмирал. – Я веду речь о лейтенанте Инге Долматовой. Она пережила события на Алексии, и, что главное, образ Вадима Рощина занимает все ее мысли. – Откуда вам это известно? – Не важно. Когда-то я обучал мнемоников. – И научились влезать в их души и мысли? Так? Манипулировать ими?! – Мищенко гневно посмотрел на Дитриха Кроу. – Предлагаете мне принять участие в манипуляциях офицерами флота?! Вы все с ума сошли? – Боюсь, иного выхода нет, – выдержав взгляд адмирала, ответил Дитрих. – Тебе известно, где сейчас находится Инга и что с ней? Мищенко мгновенно соединился с оперативным дежурным. – Ее «Стилетто» ушел в преследование. Контакт с лейтенантом Долматовой потерян. – Я поддерживаю мнемоническую связь с ней, – произнес Найджел. – Она не просто преследует отступающие модули механоформ. Ее более всего заботит судьба Вадима. Инга бессознательно ищет его, но если не поддержать ее усилия, то эффект в конечном итоге окажется нулевым. Она лишь доведет себя до грани отчаяния. – Если все решено заранее, зачем мы обсуждаем эту проблему? – раздраженно спросил адмирал. – Ничего пока не решено, Сергей Дмитриевич. – Дитрих не желал терять время в спорах, но понимал, что должен прояснить некоторые моменты. – По имеющимся у меня сведениям, галактлейтенант Долматова действует на свой страх и риск. Найджел в силах поддержать ее. Для этого необходимо твое оперативное решение. Нужна машина для Гревса и твоя личная – подчеркиваю – личная рекомендация, которую Найджел передаст Инге, если возникнет критическая ситуация. Мищенко на минуту задумался, затем, поборов сомнения, кивнул. – «Стилетто» в резерве нет. Дам «Х-Страйкер». Но с одним, обязательным условием: как только поиск даст результат, ты, – он обернулся к Найджелу, – ты отправишь Ингу назад с донесением. А сам займешься спасением Рощина, нравится тебе подобная миссия или нет. – Хорошо. – Гревс не стал препираться. – Физически я нахожусь сейчас в обломках сбитого механоформами истребителя. Оставшийся от моей машины отсек дрейфует недалеко от «Воргейза». – Даже так? Ты принимал участие в бою? – Предвидя ситуацию, пытался помочь Инге. И попал под раздачу. – То есть ты заранее внушил ей мысль о необходимости поиска? – Скажем так – я рискнул своей шкурой, чтобы оказаться поближе к ней в критический момент, – уклонился от прямого ответа Найджел. – Ладно, – скрепя сердце согласился адмирал. – Можешь не выкручиваться. Я отдам приказ, чтобы тебя вытащили из обломков и снабдили машиной. Но условие остается в силе. Инга должна вернуться. – Он посмотрел на Дитриха Кроу, дождался одобрительного кивка и заключил: – Всё, Найджел, жди. Когда в виртуальном пространстве стало одним фантомом меньше, Мищенко вновь обратил свой взгляд к Дитриху: – Ты веришь ему? – Нет, – лтветил Координатор. – Не исключено, что Гревс ведет двойную игру, но за ним присмотрят. – А сами мы не могли помочь Инге найти Рощина? – Нет. Она, к сожалению, не доверяет никому. Причина – давняя психологическая травма. Кроме Найджела, долгое время занимавшегося подготовкой боевых мнемоников, пожалуй, никто не справится с задачей скрытой поддержки ее поисков. Ты должен понимать: нам сейчас жизненно необходимы координаты второй базы терраформеров. – Любой ценой? – Не перегибай, Сергей Дмитриевич. Я знал лейтенанта Долматову еще в период ее обучения. Ты не мнемоник [58], и тебе сложно понять, как между избыточно имплантированными людьми вдруг возникает тесная духовная взаимосвязь. Инга не повернет назад, пока не найдет Вадима, либо совершенно не измотает себя. – Я еще не забыл что такое любовь, Дитрих. Согласись – нормальное человеческое чувство, без всяких там «избыточных имплантаций». – У мнемоников чувство духовной близости намного сильнее. Понятие «любовь» уже не описывает всей сложности возникающей привязанности. Ты лично общался с Ингой? – Да, она упрямая. И слишком порывистая. – Значит, понимаешь, что девочка не отступит в поисках? – Пожалуй, ты прав. – Мищенко вздохнул. – Все данные, полученные по механоформам, уже обработаны в Логрисе. – Дитрих вернулся к основной теме. – Три ударных флота Содружества сейчас развивают атаку на систему их базирования. Будет применена аннигиляционная установка «Свет». Тут без вариантов. Механоформы идентифицировали нас как нового противника. Имеющаяся у них технология молекулярной репликации не оставляет шансов на длительное противостояние. Либо мы действуем решительно, без иллюзий, и закрепляем успех твоей эскадры, либо начнется полномасштабная война с малоизвестным и крайне опасным врагом. – Хорошо, Дитрих. Я дам Найджелу все необходимые рекомендации и полномочия. – Не злись. Мищенко махнул рукой. – Это не злость. Усталость. Едва не потерял эскадру. Все висело на волоске… – Понимаю. Но иначе мы бы не вычислили дислокацию базы механоформ. Появись флот раньше, они бы отступили, увели репликаторы по сетке горизонталей гиперсферы и запустили бы их на полную мощность где-нибудь в глубине неисследованных секторов. Сам должен понимать. Мищенко кивнул. Эскадра свою задачу выполнила, и сейчас его более всего заботил ход спасательной операции. Пока Краб занимался ремонтом второго андроида, Вадим успел немного отдохнуть. Силы постепенно возвращались, но все равно он чувствовал себя скверно и неуютно. Анализируя события нескольких проведенных на планете суток, он был вынужден признать, что эффективность его действий как боевого мнемоника, мягко говоря – минимальна. «Неужели всёе, чему нас учили, справедливо лишь для условий созданной людьми техносферы?» – с горечью думал Рощин, наблюдая за окрестностями. Часть пути он проделал в скверном моральном и физическом состоянии, двигаясь на пределе сил. Оказывается, убежище, куда он затащил поврежденного андроида, являлось одним из многочисленных помещений полуразрушенного города инсектов, поверх которого лежало наслоение весьма странных построек, между которыми угадывались элементы исковерканной транспортной инфраструктуры. Панорама окрестностей нагоняла жуть. Прикинув проделанный путь, Вадим с трудом представил, как он умудрился вскарабкаться сюда, еще и с грузом на плечах. Низкое, хмурое небо распласталось над самой головой. Кажется, протяни руку, и пальцы коснутся седых, косматых облаков. Ниже – свинцовые воды реки, прорезавшей себе глубокое русло среди руин. На широких выступах недостроенного мегаполиса виднелись рощицы чахлых деревьев, роняющих тронутую первым заморозком пожухлую листву. Снег прекратился, накрапывал дождь. Ветер подхватывал листья и, кружа, швырял их между спиралевидными, устремленными к низким небесам зданиями. Исковерканный непонятными искажениями городской квартал выглядел мертвым, покинутым, но стоило лишь переключиться на мысленное восприятие энергий, как иной уровень абстракций тут же стирал обманчивое впечатление. Рассудок боевого мнемоника фиксировал множество сигнатур, чуть тлеющих среди руин. Дождь усилился. Теперь листья, отягченные влагой, уже не кружили в воздухе, а под порывами ветра стремительно проносились мимо, исчезая в сумеречных разломах улиц. Чуждая архитектура тревожила воображение, заставляя поддерживать двойственное восприятие реальности: взглядом он фиксировал формы отдельных зданий, амысленный взор, получая данные от кибермодулей, наполнял постройки неким внутренним содержанием, отсеивал помехи, отодвигал дождливую хмарь, границы восприятия существенно расширялись, обе реальности как бы наслаивались одна на другую, формируя единое сюрреалистическое пространство. В руинах двух городов, протекала своя загадочная, непонятная жизнь… Мысли и чувства, теснящиеся в рассудке, толкали к действию. Он прикрыл глаза, погружаясь в пучину образов несвойственного человеку восприятия. Дождь по-прежнему омывал руины, но теперь он выглядел, как серый шум, обилие металла в конструкциях, выстроенных репликаторами поверх разрушенного «муравейника» инсектов, сокращало радиус действия сканеров, сужая границы восприятия, словно он мысленно углублялся в мрачное, извилистое ущелье. Во тьме рдели десятки призрачных энергоматриц обитателей Ржавой Равнины. Опять – наблюдение, констатация фактов, без возможности как-то повлиять на окружающую техносферу. «А чего я хочу? Манипулировать чуждыми механоформами? Нереально. Нужно ограничить круг задач, не ставить перед собой недостижимые цели. Возможность наблюдать энергоматрицы механизмов, скрывающихся среди руин, – уже немало. Теперь неплохо бы выяснить, каков реальный радиус эффективного сканирования?» Опасаясь известных ловушек, когда сознание мнемоника вдруг начинает выдавать желаемое за действительное, Рощин сначала определился с направлением. Представив пройденный путь, он сверился с данными навигационного чипа и начал сканирование по направлению к горному массиву. Ментальное усилие поначалу привело к легкому помутнению рассудка, а затем пришло совершенно неожиданное ощущение: Вадим внезапно увидел панораму участка Ржавой Равнины с высоты в сотню метров, как будто сгусток его сознания отделился от тела и теперь парил над землей. Подобный эффект он испытывал лишь при открытии канала связи с колониями наномашин, распыленными над определенной территорией. Пришлось тщательно перепроверить ощущения. Действуя осмысленно и осторожно, Вадим анализировал полученные данные, пока не убедился, что действительно наблюдает участок местности, где произошло столкновение с доминирующими на планете боевыми механоформами. Никакой мистики. Точками опоры для сканирования действительно стали частицы нанопыли, осевшие на различных конструкциях, выступающих из недр Ржавых Холмов. Распыленные еще во время боя, они сохранили функциональность, транслируя данные. Вадим с интересом осмотрел участок местности. Следы неудачного прорыва к горам виднелись повсюду. Древние сервомеханизмы, вырванные волей боевого мнемоника из состояния энергосберегающего режима, честно и безропотно выполнили поставленную задачу. Сейчас от них остались лишь оплавленные остовы, кое-где виднелись остекленевшие от попадания плазмы проплешины, с десяток уничтоженных механоформ застыли без движения в распадках меж холмами. Вадим немного приободрился. Главным в только что проведенном эксперименте стало понимание: он не настолько бессилен, как нашептывал внутренний голос. Кроме созданных человеческой цивилизацией кибернетических механизмов и устройств, существовали и иные силы, подвластные пониманию мнемоника. Например, энергетические линии гиперсферы. Да, в обычной практике для выхода на внепространственную сеть используются внешние устройства, такие, как станции ГЧ или контуры гиперпривода космических кораблей, но Вадим знал, что некоторые мнемоники в экстремальных ситуациях обходились и без них. Пробой метрики пространства силой мысли? Звучит довольно фантастично, но Рощин точно знал – прецеденты есть, но, к сожалению, неизвестна методика, которой пользовались легендарные мнемоники. Что, если попробовать? Он не заметил, как намерение переросло в нечто большее – не выходя из состояния предельной сосредоточенности, он представил аномалию как явление, не пытаясь детализировать конкретную конфигурацию линий напряженности, и внезапно почувствовал, что рассудок сформировал узнаваемое пространство: тонкие, трепещущие чуть зеленоватые линии, соединенные в сложную, явно деформированную на некоторых участках сеть, появились перед его мысленным взором. В такие мгновения главное – не потерять концентрацию, не спасовать перед внезапно открывшимися явлениями и возможностями, не допустить мысль о Вадим не мог видеть себя со стороны. Его кожа стала серой, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, пальцы рук дрожали от невероятного внутреннего напряжения. В мыслях процесс протекал иначе. Одна из линий гиперсферы вдруг начала расти, будто бы приближаясь, затем Рощину показалось, что зеленоватое мерцание охватило его, объяло со всех сторон, и внезапно по ровному свечению начали пробегать пульсации, словно аномалия воспринимала слабые эманации, посылаемые его рассудком, а линия напряженности гиперсферы вибрировала, как туго натянутая струна, которой коснулись пальцы музыканта. Вадим не успел мысленно сформировать внятно сообщение, – не хватило сил, пространство внезапно исказилось, и он почувствовал, как грубо и болезненно приняла его реальность: спазматическая резь в груди от неосознанной задержки дыхания вырвала глухой стон, он жадно вдохнул влажный, воздух, ощущая, как тело сотрясает мелкая дрожь… Едва не повалившись набок, он успел ухватиться рукой за какой-то выступ, удержал равновесие и медленно присел, опираясь спиной о гладкий, иссиня-черный материал постройки инсектов. Сознание поплыло, но он справился со внезапной дурнотой, открыл глаза, однако напряжение момента оказалось столь велико, что «нормальное» зрение вернулось лишь частично – Рощин обвел окрестности помутившимся взглядом, невольно отмечая, что по-прежнему видит энергоматрицы обитателей Ржавой Равнины. Мир, который еще минуту назад воспринимался как абсолютно чуждый, неуловимо изменился. Вадим потрясенно смотрел на мокрые от дождя руины, его зрение обострилось, сотни новых деталей стали доступны взгляду, как будто два восприятия – зрительное и мнемоническое – уже не просто накладывались одно на другое, а слились воедино. Многие детали окружающего, раньше не бросавшиеся в глаза, сливавшиеся в «фон», внезапно обрели остроту и значимость. В обычной жизни подобный резкий эффект возникает, когда человек подносит к глазам бинокль. Потрясенный внезапными изменениями, Вадим молча наблюдал за окрестностями, дыхание понемногу восстанавливалось, а странный эффект не исчезал, напротив, с каждой секундой, с каждым ударом сердца он открывал все новые и новые возможности «гибридного» зрения, – заметив промелькнувшую среди руин энергетическую матрицу, Вадим вдруг без особого усилия рассмотрел и генерирующий ее механизм, похожий на внушительных размеров металлическую змею, собранную из сотен одинаковых модулей. Обитатель Ржавой Равнины стремительно и ловко пробирался среди руин, капельки влаги поблескивали на теле механического удава, были заметны даже царапины на сером материале «чешуек». Еще секунда, и он исчез, скрылся в темной расселине, лишь сигнатура некоторое время еще просматривалась на фоне развалин здания, возвышающегося на другом берегу мутной, проложившей себе путь через город реки… Сзади внезапно послышались шаги. Вадим с трудом повернул голову и увидел двух андроидов, выходящих из узкого лаза, ведущего внутрь постройки инсектов. Как относиться к ним? От внезапно пережитых изменений внутри по-прежнему ощущалась дрожь, приступами секундной слабости возвращалась граничащая с безразличием усталость. Вадим понимал – крайнее моральное напряжение последних суток спровоцировало дальнейшее, взрывообразное развитие мнемонических способностей, по сути, он как ребенок, брошенный в воду, барахтался, чтобы не утонуть, и неожиданно… поплыл. И вот под ногами спасительный берег, надо двигаться дальше, идти, бороться, жить, уделять внимание двум человекоподобным машинам, оттолкнуть подкравшееся безразличие, отбросить навязчивую стереотипность мышления… – Ну, будем знакомиться? – хриплый голос Вадима прозвучал сухо и громко. – Тебя зовут Кайл? Андроид кивнул. И опять Рощина поразил непринужденный человеческий жест. От дройда можно было ожидать вежливой фразы или трансляции данных, но тот ограничился кивком, присел на корточки, некоторое время молчал, а затем негромко произнес: – Столько вопросов… Даже не знаю, с чего начать… Цивилизация людей… все еще существует? Вадим на секунду опешил. Кайл, по всей видимости, тоже пребывал в состоянии смятения. В заданном вопросе отчетливо прозвучало эхо тысячелетий. Созданный на заре освоения космоса, предназначенный для сопровождения колониальных проектов человекоподобный механизм, без сомнения, прошел свой уникальный путь саморазвития, он уже давно перестал ощущать себя исполнительной машиной, но смотрел на Рощина, как на одного из создателей, память о которых не истерлась за века автономного существования. Да и Краб, добровольно взявший на себя функции охранника, стоя в сторонке, ловил каждое слово. Рощин знал множество примеров, когда машины, оснащенные модулями искусственного интеллекта, начинали вести себя достаточно непринужденно, но их специально обучали, тратили время и средства, чтобы привить кибернетической системе определенные навыки. – Кайл, а ты раньше встречался с людьми? – Нет. – В интонациях андроида прозвучали нотки смятения. – Я видел людей лишь однажды, во время тестовой проверки на заводе-изготовителе. Но это не осознанное воспоминание. Всего лишь образ, сохраненный в виде файла сканирования. Еще я знаю, что был изготовлен для комплектации колониального транспорта «Кассандра», но не располагаю сведениями о его судьбе. – Ты находился во время полета в консервационном модуле, верно? – Да. Но мои первые осознанные воспоминания относятся уже к этой планете. Я помню лишь склон холма, разбитый транспортный контейнер и больше ничего. Мне не встречались ни люди с борта космического корабля, ни механизмы с маркировкой «Кассандры». Вот Краб, – он кивнул на товарища, – он когда-то воевал вместе с людьми. Рощин на секунду задумался. В другое время, в более спокойной обстановке, общение с древним андроидом было бы увлекательным, занятием, но сейчас ситуация не располагала к длительным диалогам. – Кайл, мне нужна подробная информация о планете. В свою очередь, я готов ответить на все интересующие тебя вопросы. Учитывая объемы данных, я предлагаю перейти на более быстрый способ общения. Тебе, по всей видимости, незнаком такой термин, как «прямой нейросенсорный контакт»? – Почему же? Знаком. Краб рассказывал. Но у нас нет специальных устройств… – Они не нужны. Цивилизация не стояла на месте. – Вадим снял мягкий полушлем, продемонстрировав андроиду пять имплантов, вживленных в черепную коробку. Коснувшись одного из них, он пояснил: – Это соединенное с нервными тканями адаптационное гнездо, куда крепятся сменные кибермодули. С их помощью я могу установить прямой контакт между своим рассудком и ядром твоей системы. Мои мысли при этом будут транслированы в понятный для тебя формат передачи данных. – А как же я? – напомнил о себе Краб. – У него сломан передатчик, – пояснил Кайл. – Подключись к порту технического обслуживания, – посоветовал Вадим. – Он закрыт для общего доступа. – Не беда. Я его открою. – Рощин не стал вдаваться в подробности. – Начнем? Приблизительно через час процедура взаимного обмена данными завершилась. Погода вновь ухудшилась, начало подмораживать, ветер нес мокрый снег, образующий наледь. – Вадим… – Кайл вслед за Рощиным вернулся в укрытие. – Я правильно понял: и колониальная модель «Хьюго», и созданные на ее базе андроиды пехотной поддержки в современности запрещены к эксплуатации? – Да. – Значит, мы с Крабом не сможем вернуться в Обитаемую Галактику? – Не беспокойся, Кайл. У каждого правила есть исключения. Вы разумные существа, и я сумею доказать это. А ты действительно хочешь вернуться в обитаемые миры? – Ну, хотя бы побывать там, – мечтательно произнес андроид. Краб, слышавший разговор, не поддержал инициативу товарища. – Не думаю, что нам кто-то обрадуется. Лично мне и тут неплохо. – Ты же постоянно твердил, что с людьми было намного интереснее, – напомнил ему Кайл. – Теперь я уже не уверен в этом. – Он повернул голову, взглянул на Вадима. – Не прими на свой счет. Рощин лишь пожал плечами. Его сейчас интересовали совсем другие вопросы. Получив столь необходимую информацию о планете, он бы не сказал, что ситуация стала проще. – Мне необходимо выйти на связь со своим командованием, – произнес он, доставая пищевую таблетку из неприкосновенного запаса. – Для этого нужен передатчик, работающий на гиперсферных частотах или исправный гиперпривод. – А что будет с нашей планетой, когда о ней узнают в Обитаемой Галактике? – спросил Краб. – Мне совсем не понравилась та часть данных, где говорилось о зачистках карантинных миров и уничтожении реликтовых машин. – Ты эгоист, – внезапно упрекнул его Кайл. – Механоформы уничтожают людей и других разумных существ. Люди сами разберутся, кто им друг, а кто враг. – Сомневаюсь. – Почему?! – Я воевал и помню, что такое планетарные зачистки. Рощин решил, что пора вмешаться в спор андроидов. – Ты мыслишь категориями войны, завершившейся более тысячи лет назад. – Он посмотрел на Краба и добавил: – Механоформы в равной степени опасны как для людей, так и для всех без исключения механизмов, отличающихся от них самих. Ты заблуждаешься, считая, что существующий миропорядок вечен. Ваш таинственный Призрак прав: многие события необратимы. Рано или поздно здесь появятся Военно-Космические Силы Конфедерации. – И что же нам делать? – Защищать свою планету, свой образ жизни, – ответил Вадим. – Я пока не понимаю, почему механоформы, которых вы называете «доминаторами», так слабы и малочисленны, но они явно пытаются исправить ситуацию. На мой взгляд, проблема заключена в глобальном сбое программ репликаторов. Как только механоформы устранят неполадки, начнется массовое воспроизводство боевой техники, и тогда вероятность тотального удара со стороны флота Конфедерации возрастет в разы. – А если действовать немедленно? – Сложно давать обещания или делать прогнозы, – покачал головой Рощин. – Механоформы атаковали одну из систем, населенных людьми. Началась война. В мирное время уникальную техносферу планеты постарались бы сохранить, ведь она – срез целых эпох в развитии различных цивилизаций, но в условиях военного времени произойти может всякое. Если я найду способ выйти на связь в ближайшее время, то постараюсь убедить командование ограничиться точечными ударами по базам механоформ. Кайл кивнул. – Я знаю, как помочь тебе, – после некоторого раздумья заявил он. – Многим сервам не безразлична судьба этого мира. Краб, – обратился он к товарищу, – ты должен рассказать Вадиму о том, как попал сюда. Рощин вопросительно посмотрел на пехотного дройда. – Фрегат «Меркурий», входивший в состав Четвертого ударного флота Земного Альянса, потерпел крушение на этой планете после слепого рывка через гиперсферу, – ответил Краб. – Я находился на борту. – Думаешь, его гиперпривод уцелел? – с сомнением спросил Вадим. – Секции гипердрайва разрушены. Но аварийные передатчики гиперсферных частот точно не пострадали. – Откуда такая уверенность? – После крушения мне удалось выбраться наружу. По внешней обшивке я добрался до ангаров и через разлом брони снова проник внутрь корабля. В стартовых стволах электромагнитных катапульт находились пять «Фантомов». Их гиперприводы и передатчики точно целы. После я побывал в отсеках аварийного обеспечения, там активировал генератор гиперсферных частот, попытался связаться со штабом флота, но ответа не получил. Наступила пауза. И человек и андроиды мысленно подсчитывали шансы, понимая, что их немного. Оборудование космического корабля за тысячу лет могло быть разрушено, растащено сервами-мародерами либо просто пришло в негодность. – Место крушения далеко. – Краб испытующе посмотрел сначала на Рощина, затем на Кайла. – Примерно неделя пути. Фрегат разломился на три части и рухнул почти в центре Ржавой Равнины. – Я пойду. Без вариантов, – глухо проронил Вадим. – Вы решайте сами. Шепот Вечности. Среди терминологии, принятой у мнемоников, мало поэтичных названий. Люди, большую часть жизни проводящие в мысленном контакте с кибернетическими системами, невольно перенимают у последних лаконичный рационализм, точно отражающий суть того или иного явления. «Стилетто» Инги двигался вдоль навигационных линий гиперсферы, в границах первого энергоуровня, постоянно сканируя сетку горизонталей. Шепотом Вечности мнемоники называют микроимпульсы возмущений, едва отличающиеся от фонового шума, присущего линиям напряженности гиперсферы. Чаще всего помехи, вплетенные в энергетические структуры, являются отголосками реальных событий, когда-либо произошедших в космическом пространстве. Как реликтовое излучение, воспринимаемое приборами в условиях нормального космоса, когда-то поведало людям о некоторых тайнах мироздания, так и микроимпульсы, блуждающие по сетке энергетических линий аномалии, несут информацию о жизни и смерти звезд, о возникновении и разрушении гравитационных взаимосвязей, но с развитием гиперсферной навигации постепенно стали появляться и иные источники, оставляющие след в структуре глобальной энергетической сети. Связь с использованием гиперсферных частот, деятельность цивилизаций древнего космоса, эксплуатировавших горизонтали в качестве транспортных артерий, взрывообразный исход колониальных транспортов эпохи Первого Рывка, многие современные события, связанные с новейшей историей Человечества – всё это так или иначе повлияло на структуру линий напряженности гиперсферы, оставило едва уловимые отпечатки, долгое время сохраняющиеся в аномалии, блуждающие по глобальной энергетической сети. Шепот Вечности не поддается сканированию при помощи традиционных приборов. Только с возникновением касты мнемоников, открывших это явление, появилась возможность записи и сравнительного анализа реликтовых шумов. Поначалу явление сочли любопытным, и не найдя ему практического применения, просто приняли к сведению, но однажды Оскар Ллойд, один из самых известных мнемоников Обитаемой Галактики, анализируя микроколебания горизонталей, обнаружил некую закономерность в передаче и распространении импульсов. Проверяя свою догадку, он вывел ряд уравнений, используя которые сумел вычислить маршруты слепых рывков нескольких колониальных транспортов, до этого считавшихся невозвращенцами. Эффект Ллойда стали применять на практике, но вскоре выяснилось: горизонтали гиперсферы, связывающие между собой звездные системы Обитаемой Галактики настолько перегружены «шумами», возникшими в результате человеческой деятельности, что анализировать их попросту бессмысленно. Зато, с развитием мнемонических способностей у некоторых людей, появилась возможность искусственно формировать микроимпульсы, отправляя в путешествие по горизонталям мысленные образы. Ученые предсказывают, что Шепот Вечности когда-нибудь станет ценнейшим источником информации о процессах, протекавших в Галактике за миллиарды лет до появления человечества, а на основе эффекта Ллойда возникнет принципиально новый тип связи, но пока что подобное открытие ждет своего часа, ведь микровозмущения горизонталей способны воспринимать лишь наиболее сильные мнемоники – единицы из многих. Инга не причисляла себя к когорте сильнейших. Но ею владели надежда и отчаяние – чувства, толкающие к невозможному. Здравый смысл давно захлебнулся в усталости, но она не прекращала поиск. Уже не думая об ответственности и долге, она вновь и вновь меняла навигационные линии, на пределе сил прислушиваясь к слабым эманациям энергий, несущим отголоски разнообразных событий. Ей было бы достаточно поймать крохотный фрагмент мысленного образа, посланного Вадимом, и определить несущую горизонталь. Тогда, на основе уравнений Ллойда уже не составит труда вычислить звездную систему, откуда исходил сигнал. Инга верила, что среди Шепота Вечности она сумеет уловить обжигающий отголосок кричащего мысленного усилия, но шли часы изматывающего поиска, а результат оставался нулевым. Лишь на краткий миг ей показалось, что анализируя шумы очередной горизонтали, она вдруг восприняла расплывчатый, обрывочный, почти нереальный мыслеобраз: перед внутренним взором Инги возникла и тут же угасла сюрреалистическая картинка: она увидела фрагмент холмистой равнины, руины города инсектов, низкое, давящее небо и отягченные влагой, пожухлые листья, кружащие среди руин спиралевидных построек… Мыслеобраз промелькнул и угас. Вновь и вновь Инга возвращалась к участку энергетической сети, подарившей ей мгновение надежды, но тщетно – видение не повторялось. После боя и многочасовых поисков система метаболической коррекции, встроенная в бронескафандр, начала подавать тревожные сигналы, сообщая об истощении автономного ресурса. Наконец ее сознание не выдержало. Подсистемы «Стилетто», отвечающие за жизнь человека, погасили рассудок пилота, придя к выводу, что еще десять-пятнадцать минут поиска станут для Инги роковыми. Как только сознание человека отключилось, автопилоты, согласно инструкциям, развернули «Стилетто» на обратный курс. Бесстрастные сканеры машины, фиксируя обстановку, отметили, что среди линий напряженности, которые так упорно исследовала Инга, появилась искаженная работой фантом-генераторов сигнатура объекта, опознанного после обработки специальными программами, как «Х-Страйкер». |
||
|