"Михаил Шолохов. Тихий Дон (книги 3, 4)" - читать интересную книгу автора

непроизвольно порождал состряпанный из порывов пожилой, широкоплечий
казак, говоривший скрипуче и быстро:
- Нонешний год взятка хороша. Чебор цвел здорово, несли с него.
Рамошные - способней ульи. Завожу вот...
Григорий пил чай с густым, тянким, как клей, медом. Мед сладко пахнул
чабрецом, троицей, луговым цветом. Чай разливала дочь хозяина - высокая
красивая жалмерка. Муж ее ушел с красными, поэтому хозяин был угодлив,
смирен. Он не замечал, как дочь его из-под ресниц быстро поглядывала на
Григория, сжимая тонкие неяркие губы. Она тянулась рукой к чайнику, и
Григорий видел смолисто-черные курчеватые волосы под мышкой. Он не раз
встречал ее щупающий, любознательный взгляд, и даже показалось ему, что,
столкнувшись с ним взглядом, порозовела в скулах молодая казачка и согрела
в углах губ припрятанную усмешку.
- Я вам в горнице постелю, - после чая сказала она Григорию, проходя с
подушкой и полстью мимо и обжигая его откровенным голодным взглядом.
Взбивая подушку, будто между прочим сказала невнятно и быстро: - Я под
сараем ляжу... Душно в куренях, блохи кусают...
Григорий, скинув одни сапоги, пошел к ней под сарай, как только услышал
храп хозяина. Она уступила ему место рядом с собой на снятой с передка
арбе и, натягивая на себя овчинную шубу, касаясь Григория ногами,
притихла. Губы у нее были сухи, жестки, пахли луком и незахватанным
запахом свежести. На ее тонкой и смуглой руке Григорий прозоревал до
рассвета. Она с силой всю ночь прижимала его к себе, ненасытно ласкала и
со смешками, с шутками в кровь искусала ему губы и оставила на шее, груди
и плечах лиловые пятна поцелуев-укусов и крохотные следы своих мелких
зверушечьих зубов. После третьих кочетов Григорий собрался было
перекочевать в горницу, но она его удержала.
- Пусти, любушка, пусти, моя ягодка! - упрашивал Григорий, улыбаясь в
черный поникший ус, мягко пытаясь освободиться.
- Полежи ишо чудок... Полежи!
- Да ить увидют! Гля, скоро рассвенет!
- Ну и нехай!
- А отец?
- Батяня знает.
- Как знает? - Григорий удивленно подрожал бровью.
- А так...
- Вот так голос! Откель же он знает?
- Он, видишь... он вчерась мне сказал: дескать, ежели будет офицер
приставать, переспи с ним, примолви его, а то за Гераську коней заберут
либо ишо чего... Муж-то, Герасим мой, с красными...
- Во-он-он как! - Григорий насмешливо улыбнулся, но в душе был обижен.
Неприятное чувство рассеяла она же. Любовно касаясь мышц на руке
Григория, она вздрогнула:
- Мой-то разлюбезный не такой, как ты...
- А какой же он? - заинтересовался Григорий, потрезвелыми глазами глядя
на бледнеющую вершину неба.
- Никудышный... квелый... - Она доверчиво потянулась к Григорию, в
голосе ее зазвучали сухие слезы. - Я с ним безо всякой сладости жила.
Негож он по бабьему делу...
Чужая, детски наивная душа открывалась перед Григорием просто, как