"Михаил Шолохов. Тихий Дон (книги 3, 4)" - читать интересную книгу автора

понастроили? Чтоб нас от земли отнять?!
Мишка, пораженный, медленно поднялся на ноги. Ему показалось, что
Солдатов хочет его ударить. Он Отшатнулся, и тот, видя, что Мишка
испуганно ступил назад, - размахнулся. Мишка поймал его за руку на лету;
сжимая в запястье, обещающе посоветовал:
- Ты, дядя, оставь, а то я тебя помету! Ты чего расшумелся?
Они стояли в темноте друг против друга. Огонь, затоптанный ногами,
погас; лишь с краю ало дымился откатившийся в сторону кизяк. Солдатов
левой рукой схватился за ворот Мишкиной рубахи; стягивая его в кулаке,
поднимая, пытался освободить правую руку.
- За грудки не берись! - хрипел Мишка, ворочая сильной шеей. - Не
берись, говорю! Побью, слышишь?..
- Не-е-ет, ты... побью... погоди! - задыхался Солдатов.
Мишка, освободившись, с силой откинул его от себя и, испытывая
омерзительное желание ударить, сбить с ног и дать волю рукам, судорожно
оправлял рубаху.
Солдатов не подходил к нему. Скрипя зубами, он вперемешку с матюками
выкрикивал:
- Донесу!.. Зараз же к смотрителю! Я тебя упеку!.. Гадюка! Гад!..
Большевик!.. Как Подтелкова тебя надо! На сук! На шворку!
"Донесет... набрешет... Посадят в тюрьму... На фронт не пошлют -
значит, к своим не перебегу. Пропал!" - Мишка похолодел, и мысль его, ища
выхода, заметалась отчаянно, как мечется суда в какой-нибудь ямке,
отрезанная сбывающей полой водой от реки, "Убить его! Задушу сейчас...
Иначе нельзя..." И, уже подчиняясь этому мгновенному решению, мысль
подыскивала оправдания: "Скажу, что кинулся меня бить... Я его за
глотку... нечаянно, мол... Сгоряча..."
Дрожа, шагнул Мишка к Солдатову, и если бы тот побежал в этот момент,
скрестились бы над нами смерть и кровь. Но Солдатов продолжал выкрикивать
ругательства, и Мишка потух, лишь ноги хлипко задрожали, да пот проступил
на спине и под мышками.
- Ну, погоди... Слышишь? Солдатов, постой. Не шуми. Ты же первый
затеял.
И Мишка стал униженно просить. У него дрожала челюсть, растерянно
бегали глаза:
- Мало ли чего не бывает между друзьями... Я ж тебя не вдарил... А ты -
за грудки... Ну, чего я такого сказал? И все это надо доказывать?.. Ежели
обидел, ты прости... ей-богу! Ну?
Солдатов стал тише, тише покрикивать и умолк. Минуту спустя сказал,
отворачиваясь, вырывая свою руку из холодной, потной руки Кошевого:
- Крутишь хвостом, как гад! Ну да уж ладно, не скажу. Дурость твою
жалею... А ты мне на глаза больше не попадайся, зрить тебя больше не могу.
Сволочь ты! Жидам ты продался, а я не жалею таких людей, какие за деньги
продаются.
Мишка приниженно и жалко улыбался в темноту, хотя Солдатов лица его не
видел, как не видел того, что кулаки Мишки сжимаются и пухнут от прилива
крови.
Они разошлись, не сказав больше ни слова. Кошевой яростно хлестал
лошадь, скакал, разыскивая свой косяк. На востоке вспыхивали сполохи,
погромыхивал гром.