"Михаил Шолохов. Тихий Дон (книги 3, 4)" - читать интересную книгу автора

крутившего выхоленный в стрелку ус, и продолжал:
- В ваших рассуждениях, ваше превосходительство, превалируют мотивы,
так сказать, этического порядка. Вы сказали очень много ответственных слов
о нашей якобы измене делу России, об измене союзникам... Но я полагаю, вам
известен тот факт, что Добровольческая армия получала от нас снаряды,
проданные нам немцами?..
- Прошу строго разграничивать явления глубоко различного порядка! Мне
нет дела до того, каким путем вы получаете от немцев боеприпасы, но -
пользоваться поддержкой их войск!.. - Деникин сердито вздернул плечами.
Краснов, кончая речь, вскользь, осторожно, но решительно дал понять
Деникину, что он не прежний бригадный генерал, каким тот видел его на
австро-германском фронте.
Разрушив неловкое молчание, установившееся после речи Краснова, Деникин
умно перевел разговор на вопросы слияния Донской и Добровольческой армий и
установления единого командования. Но предшествовавшая этому стычка, по
сути, послужила началом дальнейшего, непрестанно развивавшегося между ними
обострения отношений, окончательно порванных к моменту ухода Краснова от
власти.
Краснов от прямого ответа ускользнул, предложив взамен совместный поход
на Царицын, для того чтобы, во-первых, овладеть крупнейшим стратегическим
центром и, во-вторых, удержав его, соединиться с уральскими казаками.
Прозвучал короткий разговор:
- ...Вам не говорить о той колоссальной значимости, которую
представляет для нас Царицын.
- Добровольческая армия может встретиться с немцами. На Царицын не
пойду. Прежде всего я должен освободить кубанцев.
- Да, но все же взятие Царицына - кардинальнейшая задача. Правительство
Войска Донского поручило мне просить ваше превосходительство.
- Повторяю: бросить кубанцев я не могу.
- Только при условии наступления на Царицын можно говорить об
установлении единого командования.
Алексеев неодобрительно пожевал губами.
- Немыслимо! Кубанцы не пойдут из пределов области, не окончательно
очищенной от большевиков, а в Добровольческой армии две с половиной тысячи
штыков, причем третья часть - вне строя: раненые и больные.
За скромным обедом вяло перебрасывались незначащими замечаниями - было
ясно, что соглашение достигнуто не будет. Полковник Ряснянский рассказал о
каком-то веселом полуанекдотическом подвиге одного из марковцев, и
постепенно, под совместным действием обеда и веселого рассказа,
напряженность рассеялась. Но когда после обеда, закуривая, разошлись по
горнице, Деникин, тронув плечо Романовского, указал острыми прищуренными
глазами на Краснова, шепнул:
- Наполеон областного масштаба... Неумный человек, знаете ли...
Улыбнувшись, Романовский быстро ответил:
- Княжить и володеть хочется... Бригадный генерал упивается монаршей
властью. По-моему, он лишен чувства юмора...
Разъехались, преисполненные вражды и неприязни. С этого дня отношения
между Добрармией и донским правительством резко ухудшаются, ухудшение
достигает апогея, когда командованию Добрармии становится известным
содержание письма Краснова, адресованного германскому императору