"Михаил Александрович Шолохов. Наука ненависти (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

переднего края нашей обороны трех пленных немцев и сзади - конвоировавшего
их красноармейца в выгоревшей, почти белой от солнца, летней гимнастерке и
сдвинутой на затылок пилотке.
Красноармеец шел медленно. Мерно раскачивалась в его руках винтовка,
посверкивая на солнце жалом штыка. И так же медленно брели пленные немцы,
нехотя переставляя ноги, обутые в короткие, измазанные желтой глиной
сапоги.
Шагавший впереди немец - пожилой, со впалыми щеками, густо заросшими
каштановой щетиной, - поравнялся с блиндажом, кинул в нашу сторону
исподлобный, волчий взгляд, отвернулся, на ходу поправляя привешенную к
поясу каску. И тогда лейтенант Герасимов порывисто вскочил, крикнул
красноармейцу резким, лающим голосом:
- Ты что, на прогулке с ними? Прибавить шагу! Веди быстрей, говорят
тебе!..
Он, видимо, хотел еще что-то крикнуть, но задохнулся от волнения и,
круто повернувшись, быстро сбежал по ступенькам в блиндаж.
Присутствовавший при разговоре политрук, отвечая на мой удивленный взгляд,
вполголоса сказал:
- Ничего не поделаешь - нервы. Он в плену у немцев был, разве вы не
знаете? Вы поговорите с ним как-нибудь. Он очень много пережил там и после
этого живых гитлеровцев не может видеть, именно живых! На мертвых смотрит
ничего, я бы сказал - даже с удовольствием, а вот пленных увидит и либо
закроет глаза и сидит бледный и потный, либо повернется и уйдет. -
Политрук придвинулся ко мне, перешел на шепот: - Мне с ним пришлось два
раза ходить в атаку: силища у него лошадиная, и вы бы посмотрели, что он
делает... Всякие виды мне приходилось видывать, но как он орудует штыком и
прикладом, знаете ли, - это страшно!


* * *

Ночью немецкая тяжелая артиллерия вела тревожащий огонь. Методически,
через ровные промежутки времени, издалека доносился орудийный выстрел,
спустя несколько секунд над нашими головами, высоко в звездном небе,
слышался железный клекот снаряда, воющий звук нарастал и удалялся, а затем
где-то позади нас, в направлении дороги, по которой днем густо шли машины,
подвозившие к линии фронта боеприпасы, желтой зарницей вспыхивало пламя и
громово звучал разрыв.
В промежутках между выстрелами, когда в лесу устанавливалась тишина,
слышно было, как тонко пели комары и несмело перекликались в соседнем
болотце потревоженные стрельбой лягушки.
Мы лежали под кустом орешника, и лейтенант Герасимов, отмахиваясь от
комаров сломленной веткой, неторопливо рассказывал о себе. Я передаю этот
рассказ так, как мне удалось его запомнить.
- До войны работал я механиком на одном из заводов Западной Сибири. В
армию призван девятого июля прошлого года. Семья у меня - жена, двое
ребят, отец-инвалид. Ну, на проводах, как полагается, жена и поплакала и
напутствие сказала: "Защищай родину и нас крепко. Если понадобится - жизнь
отдай, а чтобы победа была нашей". Помню, засмеялся я тогда и говорю ей:
"Кто ты мне есть, жена или семейный агитатор? Я сам большой, а что