"Бернард Шоу. Тайна костюмерной" - читать интересную книгу автора

у вас белыми стихами.
- Честное слово, сэр, - запротестовал с ошеломленным видом побледневший
костюмер, - до этой минуты я ни разу в жизни ни словом не обмолвился с
этим бюстом... извините, с мистером Шекспиром.
- Причина, почему вам не удается подобрать подходящий костюм и грим,
очень проста, - сказал бюст. - У меня ничего не получилось с Яго, так как
злодеи - настолько нудный и неприятный народ, что я никогда не мог их
долго выдержать. Я еще способен вытерпеть пятиминутного злодея, вроде
Дон-Жуана в... в... как она, черт побери, называется? Вы же знаете... ну,
эта кассовая пьеса со смешным начальником стражи. Но когда мне приходилось
размазывать злодея, давать ему большую роль, я всегда невольно кончал тем,
что делал его довольно приятным человеком. Как я из-за этого мучился! Пока
они вели себя достаточно прилично, все было еще ничего, но, когда я
заставлял их убивать направо и налево, громоздить ложь на ложь и
устраивать всевозможные пакости, мне бывало очень стыдно. Я не имел права
так поступать.
- Ну, уж Яго-то, - сказал Яго, - вы приятным человеком не назовете!
- На подмостках трудно найти кого-нибудь симпатичнее, - заявил бюст.
- Чем я?! - ошеломленно спросил Яго.
Бюст кивнул, потерял равновесие, сорвался со своего постамента и
стукнулся носом об пол - скульптор не предусмотрел, что ему захочется
кивать.
Костюмер кинулся к нему и, рассыпаясь в извинениях и сожалениях,
смахнул с Барда пыль и водворил его на прежнее место, - к счастью, целого
и невредимого.
- Я помню пьесу, в которой вы участвуете, - сказал бюст, нисколько не
смущенный своим падением. - В стихах я дал себе там волю! Чертовски хорошо
получилось - в самом звучании строф слышался вопль человеческой души. О
смысле я особенно не заботился, а просто подбирал все самые великолепные
слова, какие только мог найти. Это выходило чудесно, можете мне поверить:
трубы и барабаны, Пропонтида и Геллеспонт, и злобный турок из Алеппо, и
глаза, роняющие слезы, точно аравийские деревья - целебную смолу: самая
невероятная, притянутая за уши чепуха, но какая музыка! Так вот: я начал
пьесу с двумя ужасающими злодеями, а вернее - со злодеем и злодейкой.
- Злодейкой? - повторил Яго. - Вы что-то путаете. В "Отелло" нет ни
одной злодейки.
- Я же вам говорю: в этой пьесе нет ни злодеек, ни злодеев, - сказал
бессмертный Вильям, - однако вначале злодейка там была.
- Но кто? - спросил костюмер.
- Дездемона, кто же еще, - ответил Бард. - Я задумал великолепнейшую,
коварную, развращенную до мозга костей венецианку, которая должна была
ввергнуть Отелло в отчаяние, бесстыдно его обманув. В первом акте это все
есть. Но я не вытянул. Она, вопреки моей воле, вышла очень милой. К тому
же я увидел, что это и не обязательно, что я могу добиться куда большего
эффекта, сделав ее ни в чем не повинной. И я не устоял перед соблазном - я
никогда не мог удержаться, чтобы не прибегнуть к эффекту. Это был грех
против человеческой природы, и я получил по заслугам, потому что такое
изменение превратило пьесу в фарс.
- В фарс! - хором воскликнули Яго и костюмер, не веря своим ушам. -
"Отелло" - фарс?!