"Робин Шоун. Мужчина и женщина " - читать интересную книгу автора

Мохаммед вдруг подумал, что, стоя голым на холоде, в нетопленой
гостинице, давно должен был бы замерзнуть, но почему-то изнывал от жары.
Кровь бурлила в жилах, яркие воспоминания сливались в пестрый калейдоскоп,
меняясь, преобразуясь в многоцветные узоры. Вопросы, которые он задавал,
считая ее потаскухой, ободряющие уверения, которые бормотала она в ответ,
поощряя его исступление.
Неужели она разочарована его невежеством... или гордится своим
сексуальным превосходством?
Десять полумесяцев подрагивали на его плечах, следы от ее ногтей.
Сжималась ли ее плоть вокруг его жезла в восторге... или раздражении? Она
солгала ему, и не важно, что он тоже не был полностью откровенен. Что
подобные ему знают о женщинах? Откуда ему знать, ублажил ли он ее?
- Интересно, что когда-либо слышанное об арабах так возбудило ваше
любопытство, мадам? - набросился он на нее, скрывая собственную
уязвимость. - Надеялись, что мое копье будет больше, чем у любого
англичанина? Арабские мужчины славятся умением доставить женщине
несказанное наслаждение. Признайтесь, чего вы надеялись достичь своим
обманом?
Она не испугалась его резкости прошлой ночью, так же как не отпрянула
в страхе сейчас.
- Всего одна ночь, сэр. Я надеялась получить единственную ночь
страсти. - Ее голова вновь легла на подушку; коса свернулась змеей. - Мне
показалось, что это нужно и вам тоже, иначе не стала бы отнимать у вас
время.
Женщина, лежавшая голой в смятых покрывалах, с растрепанными волосами
и лицом, блестящим от высохшего пота, просто не могла олицетворять
достоинство. Любая, кроме Меган. Эта женщина не унижала его. Не издевалась.
Не жалела. И сказала, что не станет осуждать.
Почему?
Она англичанка, если не благородного происхождения, то явно из
приличной семьи.
Как может она принять то, что отвергли обитательницы гарема?
- Я hadim, - безжалостно бросил он.
- А я англичанка, - отпарировала она.
В буквальном переводе это означало "безволосый", хотя подспудный смысл
был ясен человеку любой-национальности. Мохаммед сквозь зубы выдавил
ненавистное слово, которое надеялся не упоминать при этой женщине, слово,
преследовавшее его сорок лет:
- Я евнух, мадам.
Пустыня - место предательских песков и воющего ветра, но не только.
Здесь можно обрести покой и тишину. Ранее ему не приходилось наблюдать
такую же неподвижность в женщине, но Меган застыла, как статуя. И взгляд ее
не дрогнул.
- Должна заметить, сэр, что вчера ночью вы доказали обратное.
Он молча проклял румянец, окрасивший его щеки. Сорок лет он не знал,
что это такое. А Меган дважды заставила его покраснеть.
- Мне отрезали камешки, - грубо пояснил он, надеясь шокировать ее.
Доказать, что он не тот мужчина, за которого она приняла его, тот,
которым он себя чувствовал всего одну ночь. Но она спокойно взирала на
него.