"Николай Николаевич Шпанов. Домик у пролива" - читать интересную книгу автора

рванул задвижку. В то же мгновение дверь осторожно отворилась, и Фохт
увидел незнакомого китайца. Глядя Фохту в глаза, он произнес пароль.
К вечеру следом за китайцем Фохт пошел в лес. Необходимо было далеко
пройти берегом. Подальше от полуострова. Потом джонка перевезет его. Куда?
Куда следует - туда, где Фохта ждет господин Ляо.

И вот уже два дня Фохт только и делал, что валялся в постели и ел. Ему не
велено было выходить из номера гостиницы. Он охотно выполнял это
приказание постель была мягкая, простыни сухие, обед подавался на чистых
тарелках, и можно было сколько угодно пить чай. К водке его не тянуло. Чем
дальше, тем настойчивее стучалась мысль, что недалек час, когда он получит
трубку опиума. Это и помогало ему послушно ждать, когда можно будет выйти
из гостиницы.
Втайне Фохт решил, что, если и сегодня никто не придет от господина Ляо,
он выйдет на улицу один. Чем он, в сущности говоря, рискует? Ведь в
кармане у него уже лежит вполне доброкачественный, "чистый" паспорт. Да,
да, теперь-то уж он вовсе не Фохг, а Ласкин. Настоящий Ласкин!
"Ласкин... Ласкин..." - мысленно повторял он на разные лады С этой
маленькой книжкой он чувствовав себя в безопасности. Черт их всех побери!
Если захочет, он истратит на опиум деньги, выданные для расходов по
гостинице. Никому нет дела, обедает он или курит. И если только до
вечера...
Но именно к концу дня и появился наконец китаец-прачка, которого должен
был ждать Фохт. Приветливо скаля зубы, он опустил на пол огромную корзину.
От нее исходил легкий, но острый запах чеснока, черемши и еще чего-то
трудно определимого, но непременно присущего китайским прачкам и портным.
По этому аромату знающий человек безошибочно определит белье, побывавшее в
руках китайца.
Приговаривая что-то ласковое, прачка вынимал из корзины до блеска
выутюженные рубашки, воротнички, платки, полотенца. Он раскладывал все это
на постели Фохта-Ласкина, хотя тот даже в лучшие времена своей эмиграции
не бывал обладателем таких запасов белья. Наконец прачка закрыл свою
корзину и, протянув Ласкину узенькую полоску счета, вежливо спросил
по-русски:
- Ваша платить будет?
Ласкин знал, что весь этот спектакль предназначь только для горничной,
замешкавшейся возле умывальника. Но чтобы помочь китайцу, он с особенным
вниманием перечел счет, проверил итог. Даже подошел к постели и брезгливо
пересчитал сложенные аккуратной стопкой чьи-то чужие, застиранные до
белизны на пятках, носки.
Наконец горничная ушла. Китаец сразу забыл о том, что он прачка.
- Темно совсем. Можно идти. Пока в ресторане посидим - как раз девять
будет, - проговорил он твердо, на чистом русском языке.
Ласкин немного волновался. Чтобы его голос не выдал этого, он молча кивнул
китайцу и стал одеваться. Прачка закинул за спину свою корзину и
выскользнул в коридор
Едва выйдя из подъезда, Ласкин заметил напротив гостиницы прачку,
оживленно беседовавшего с несколькими китайцами. Но стоило Ласкину
появиться в дверях, как тот прервал разговор и заспешил своею дорогой.
Ласкин шел по другой стороне, не упуская его из виду.