"Николай Шпанов. Дело Ансена (Из похождения Нила Кручинина)" - читать интересную книгу автора

палящим солнцем Средней Азии или на границе Арктики. О специальных же
предметах горного, лыжного или иного снаряжения интенданты, к которым
пришел Грачик, просто никогда не слыхали. Они не дали себе труда хотя
бы скопировать что-либо у тех, кто занимался этим делом до них.
Снабженцы могли предложить путникам комплекты обмундирования,
старательно расписанные по номерам от "Формы э 1" до "Формы э 8", но
ледорубы и темные очки, не говоря уже о рюкзаках и горной обуви,
пришлось наспех покупать в городских лавочках.

Друзья шли третий день, они приближались к цели. Вероятно, это
было его воображением, но Кручинин мог поклясться, что чует запах
моря, которого еще не было видно, и слышит шорох прибоя. Быть может,
только отбрасываемое далеким морем сияние заката стало алее и ярче,
чем вчера и позавчера. Вот и все. Но всякий, кому доводилось сильно
уставать в дальней дороге, знает, с какой жадностью ловятся любые
приметы конца пути. Хочется, чтобы каждая из них означала освобождение
от тяжкой ноши на спине, от тяжелых сапог, от отяжелевшей палки и даже
от шапки, тяжелеющей с каждым шагом так, словно она наливается
свинцом.
Кручинин мысленно подтрунивал над самим собой и заставлял себя
смотреть под ноги, чтобы не искать на горизонте обнадеживающих примет
конца пути. Тем более что хорошо понимал: конца еще не видно, до него
далеко.
К удивлению спутников, когда спуски не требовали такого
напряжения сил, как подъемы, Кручинин пробовал даже насвистывать
что-то веселое. Впрочем, удивлялся этому, пожалуй, один только Грачик.
Второй спутник делал вид, что в этом нет ничего удивительного. Не
поворачивая головы, он продолжал с постоянством и равномерностью
робота переставлять ноги, чуть-чуть ссутулив плечи под тяжестью
рюкзака, возвышавшегося на его загорбке подобно зеленой горе из ремней
и брезента.
Этим вторым был Оле Ансен.

Проводник Оле Ансен был высокий широкоплечий парень с открытым
лицом и длинными, зачесанными назад прядями светлых волос. Лицо его
так обветрило, что кожа казалась покрытой тонким слоем блестящего
красного металла; глаза его, голубые, с чуть-чуть большей долей
хитринки, чем нужно, чтобы внушать доверие, привыкли к яркому свету.
Он не щурился даже тогда, когда снег под прямыми лучами солнца
вскидывал вверх ослепительные каскады розовых, синих и лиловых искр,
заставлявших Кручинина и Грачика загораживаться ладонями, словно в
лицо им била вспышка вольтовой дуги.
Платье на Оле было просто, даже грубо, но словно создано
специально для него лучшим мастером походного снаряжения. И даже
огромные горные ботинки с непомерно толстой подошвой на шипах казались
единственной обувью, какая ему пристала и в какой он, вероятно, так же
свободно мог пуститься в пляс, как шагал по хрусткому фирну.
Кручинин не мог себе и представить этого детину иначе, нежели
вышагивающим, чуть-чуть нагнув голову и сдвинув набекрень шапку, с
высоким горбом рюкзака, как бы вросшим в его спину. Но стоило Оле