"Николай Николаевич Шпанов. В новогоднюю ночь ("Из похождений Нила Кручинина") " - читать интересную книгу автора

лужайки, Кручинину достаточно, чтобы окончательно изучить его внешность,
перед тем, как дружески протянуть молодому человеку руку или встретить его
безразличным замечанием.
Как уже сказано, Кручинин не принадлежал числу тех, кто встречает людей
по наружности. Тем не менее изучение внешности всегда имело существенное
влияние на ею отношение к собеседнику.
Тут нужно особенно подчеркнуть то, что короткий, но внимательный осмотр
приближающегося к нему молодого человека не был для Кручинина первым. Потом
Грачик узнал, что с самого момента своего появления в санатории он стал
предметом изучения Кручинина. Нил Платонович был большим человеколюбом.
Появление на его горизонте всякой новой фигуры интересовало его. Новому
человеку нужно было оказаться полным нулём, чтобы Кручинин остался к нему
равнодушным.
Итак, Грачик, как сказано, не мог и знать, что Кручинин уже давно
составил себе о нем представление, как почти всегда, довольно верное.
Не нужно было заглядывать в анкету Грачика, чтобы с уверенностью
определить его армянскую национальность. В меру крупный, тонких линий нос с
большими нервными крыльями, мягко очерченные губы сочного рта, не выдающего
сильного характера, очень большие, темно-карие глаза под бровями, которые
художник, вероятно, признал бы слишком пушистыми, слишком подчёркнуто
чёрными и чересчур близко сошедшимися над переносицей. Ко всему этому -
нежный загар, разлитый по гладкому, девичьей нежности лицу. Все это были
детали, удачным сочетанием которых природа создала приятное, отмеченное
нервной живостью и темпераментом лицо. К этому можно было добавить
маленькие, без излишнего кокетства, но аккуратно подбритые усики, едва
заметную синеву на подбородке и волну иссиня-чёрных волос, лежащих
непослушными прядями, несмотря на очевидные старания уложить их при помощи
воды и бриолина. Руки - часть тела, на которую Кручинин всегда обращал
особенное внимание, - подчёркивали впечатление нервности, производимое
наружностью Грачика.
Однако Кручинин уже после двух-трех дней наблюдения за этим
понравившимся ему с первого взгляда молодым человеком определил, что
нервность и темпераментность, которыми дышала наружность Грачика, находились
под достаточно крепким замком твёрдой воли и хорошего воспитания.
Когда Грачик приблизился, Кручинин встретил его прямым взглядом весело
искрящихся глаз. Вместо приветствия он добродушно спросил:
- Что скажете? - и указал кистью на мольберт.
Грачик зашёл ему за спину и взглянул на холст, ожидая увидеть берёзки,
перед которыми стоял мольберт. Но, к его удивлению, там было изображено
нечто совсем иное: церковь заброшенный погост.
Вокруг сияла радость ясного солнечного утра, а этюд был освещён
розовато-сиреневой грустью заката.
- Разве не удобнее писать с натуры? - удивлённо спросил Сурен.
- Прежде я так и делал, - сказал Кручинин, - когда зарабатывал этим
хлеб.
- А теперь?
- Теперь это - тренировка глаз. Вот, скажите: верно схвачено вечернее
освещение? Я был там только раз и всего минут десять. Нарочно не хожу
больше, пока не закончу. Как с освещением, а? В остальном-то я уверен.
- В чем вы уверены? - не понял Грачик.