"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

вместе с ним и Севка, и Егор Лукич.
В узкую щель, образованную чуть приподнятым щитом, с шипением
устремлялась вода и неслась по наклонному позеленевшему от тины желобу.
Обрушиваясь на лопасти огромного колеса, она закипала и с шумом
низвергалась в черную тень. Мерно крутилось грузное колесо, надетое на
вытесанный из неохватного бревна восьмигранный вал, уходивший сквозь
прорезанное в срубе отверстие внутрь, где твердые, янтарно-золотистые
зерна превращались в пахучую муку.
Скрипел на опорах вал, шумела вода, мельничный сруб, сотрясаясь,
стонал.
Чуть поодаль, на обширном, выбитом конскими копытами лугу, было полно
подвод. Одни подъезжали к мельнице, нагруженные мешками с зерном, другие
отъезжали порожнем, третьи стояли в стороне распряженные, с поставленными
торчмя оглоблями. Сидя на телегах, мужики курили самосад, степенно
беседовали, коротая время, пока еще не подошла их очередь молоть.
- Завозно нынче! - одобрительно произнес Егор Лукич. - Любо глядеть,
когда завозно, и любо работать.
Вслед за хозяином прямо с высокой насыпи Севка вошел в верхний этаж
мельницы. Тут было тесно от людей и наваленных кучами мешков. У окна
стояли большие весы. Возле них похаживал в побеленной мукой поддевке брат
Севкиного хозяина Макар, моложавый, невысокого роста, но в плечах - косая
сажень.
- Приглядывайся, вникай! - негромко наставлял Севку Егор Лукич. -
Вот, к примеру, весы. Это такая штука... Они могут озолотить, но могут и
по миру пустить.
Макар, наклонясь, уравновесил гирями наваленные на весы мешки, взял
из-за уха карандаш и что-то записал в пухлую, замусоленную книжицу.
- Ты уж, Лукич, пожалуйста, по совести, - просительно прогудел
бородатый хозяин зерна. - А то ведь мы цифири не обучены.
- Будь спокоен, Кузьма Терентьевич, у нас без обмана, - степенно
ответил Макар, кладя за ухо карандаш. - Да и наука тут простая, смотри -
вот пудовая гиря, а вот эта полупудовая. Всего гирь на полтора пуда.
Значит, на весах пятнадцать пудов. Понятно? На десять надо умножить.
- Оно-то так, на десять, но ты уж, Макар Лукич, не ошибись случаем,
умножай по совести. Пшеничка-то у нас не дареная, горбом да мозолью
нажитая.
Севка подумал: что ж тут хитрого? Умножай на десять - и будет точно!
Как же весы могут озолотить?
Это он по наивности так подумал. А старик завозчик, оказывается,
знал, что говорил. Неспроста он просил Макара умножать по совести.
В нижнем этаже царил полумрак. Спустившись по ступеням, Севка
поначалу ничего не увидел. В уши ему ударил гул, скрип, где-то что-то
жужжало и выло. В воздухе тучей висела мучная пыль. Но, приглядевшись,
Севка заметил густо выбеленного мельника, стоявшего у бешено крутившегося
камня. Этот маленький сморщенный старичок порой нагибался, зачерпывал
где-то внизу горсть муки, растирал ее между пальцами, пробуя.
Подошел Егор Лукич, тоже зачерпнул муки, потер, дунул на нее, потом
ссыпал, вытер ладони о штаны. Спросил:
- Не слишком ли тонко мелешь, Порфирий? Бабы такого помола не
уважают. Тесто будто бы не растет.