"Инна Штейн. Библиотечный детектив " - читать интересную книгу автора

завотделом, длинная и худая, страдающая желудком Лиля. Что-то в ее тоне
насторожило Анну Эразмовну. Да, не каждый день в библиотеке кто-то умирал, а
уж про убийства она и вовсе не слыхала. И все-таки Лиля была слишком
напугана. Само слово "ужас" было нестрашно, слишком часто произносили они
его к месту и не к месту. А вот от сдавленного голоса, от судорожных
всхлипываний повеяло таким неподдельным, таким первозданным ужасом, что Анне
Эразмовне вдруг стало холодно, мурашки побежали по всему телу, а маленькие
выцветшие волосики на худеньких ручках стали дыбом.
- Что? Что? - выдохнула она. - Господи, да не томите же!
- Зарезали, - безжизненным голосом сказала Наташа, самая близкая Любина
подруга. - От уха до уха. Вся кровь вытекла.
Очнулась Анна Эразмовна от запаха корвалола.
- Выпейте, выпейте, сейчас скорую вызовем, - участливо лепетала Лиля,
подсовывая ей под нос бутылочку с лекарством.
- Не надо скорую, - прошептала Анна Эразмовна, - Боже мой, стыд какой.
Старая дура, я сроду-веку в обморок не падала. Я пойду.
- Куда вы, - засуетились сотрудники, - посидите, вам надо отойти.
- Это я еще успею, торопиться некуда, - заметно окрепшим голосом
сказала Анна Эразмовна и на ватных ногах заковыляла к выходу.
Опять накрапывал дождик и она побрела по двору, с каким-то новым,
обостренным чувством вдыхая запах цветущей сирени и прибитой дождем пыли,
любуясь маленькими вишенками, с которых медленными, бесшумными снежинками
падали крошечные цветы. Она с удивлением поняла, что опять плачет, только
теперь уже не по Любе.

Глава вторая, в которой Анна Эразмовна исполняет свой дочерний, материнский,
супружеский и дружеский долг

Ровно в пять часов сотрудников как ветром сдуло и, не отставая от
других, Анна Эразмовна помчалась домой.
- Мамулечка, как ты? - крикнула она с порога.
- Привет, Нюсик, - из кухни отозвалась мама, и она вздохнула с
облегчением. Голос был бодрый, что бывало в последнее время не часто: мама
была сердечницей, давление прыгало, ноги отекали, и она стала говорить о
смерти. Анна Эразмовна ненавидела эти разговоры, раздражалась, начинала
кричать, мама отвечала всегда что-то очень обидное, про то, какая она плохая
дочка, все кончалось слезами, таблетками и угрызениями совести.
Войдя на кухню, она сразу поняла причину маминого хорошего настроения.
Любимый змеино-овощной супчик уже был готов, а на столе лежал натюрморт,
который вызвал бы восторг у какого-нибудь очень современного художника: пара
сморщенных яблочек (ну какие яблоки в мае?), пара луковиц и подгнивший
бурячок.
Мама поймала ее взгляд и немного смущенно, немного с вызовом, а больше
с гордостью произнесла:
- Вот, на базаре дали. Я там с одной крестьянкой разговорилась, очень
приятная женщина.
В другой раз Анна Эразмовна не смолчала бы, что они нищие, что ли?, к
тому же мама видела все хуже и хуже, и она запрещала ей переходить через
дорогу, а дорога перед базаром была опасная. Как будто угадав дочкины мысли,
Беба Иосифовна сказала: