"Илья Петрович Штемлер. Поезд " - читать интересную книгу автора

- Представляю состояние министра, - проговорил Свиридов.
- О! Мы думали, что он сляжет. Умел пыль в глаза пустить Лезгинцев,
ничего не скажешь. А таким казался всегда щепетильным. Такой тю-тю-тю. "Ах,
что вы! Ах, не стоит!"... Значит, вы в газете прочли?
- До газеты тоже знал. Столько месяцев шел процесс.
- Хорошо, что напечатали, - не дослушала Мария Федоровна. - Мы все
гадали-думали: напечатают, нет? Напечатали. Я полагаю, Алексей Платонович,
гласность - самое сильное оружие. Конечно, если хочешь победить. А если так,
лишь бы сегодня мимо пронесло. Так это ж сегодня пронесет, а завтра и
ударит. А чего бояться-то? У меня соседи - пятеро детей в семье. Четверо -
прелесть какие ребята, а пятый... Пронеси, господи! Так что же следует? Что
всей семьей проходимцы? Жизнь - она разная, верно? А боится гласности тот,
кто сам на углях сидит, в этом я уверена...
Свиридов уже не слушал непривычно разговорившуюся Марию Федоровну. Он
вспомнил фельетон в "Труде"... Начальник Главного ревизорского управления
Афанасий Лезгинцев. Надежду подавал. Действительно, был неглупый человек,
хороший специалист. Ну и что? Не устоял перед соблазном, дал слабину - и
пошло-поехало. Злоупотребление служебным положением. Поборы, взятки. За
сокрытие актов ревизии, за устройство на теплое место. Да мало ли на чем
можно погреть руки нечестному человеку на железной дороге, особенно в
ревизорском аппарате!
Свиридов взглянул на важные стенные часы с римскими цифрами. Сверил со
своими. Ровно пять.
- Я решила, что вы имеете в виду Савелия Кузьмича Прохорова, -
поддержала угасающий разговор Мария Федоровна.
- Ну... о Прохорове пока в газетах не пишут, - Свиридову не хотелось
говорить на эту тему. - Надеюсь, и не напишут.
- Да... Жалко мне его, неплохой человек. Спокойный, нетрепливый. Да и
начальником столько лет считался на уровне... Действительно, судьба-индейка!
Куда он теперь? После такого скандала.
Свиридов взглянул на черненую люстру с белыми чашками светильников, на
такие же бра, на распластавшуюся гигантским крабом схему метрополитена. Тоже
ведомство Министерства путей сообщения, да еще какое.
- А сам-то, - Свиридов повел глазами в сторону кабинета, - небось
успокоился, а тут - газета!
- Ну! - всплеснула руками Мария Федоровна. - Приехал утром, газету
положил на стол, говорит: "Вот, Мария Федоровна, выставили нас на обозрение
всей стране". Усмехается, и криво так. Да что ему статья? Он ведь историю с
Лезгинцевым через сердце свое пропустил. Конечно, газета соли подбавила, но
не в газете дело... Он же человек государственный, дальше видит...
И, точно почуяв, что разговор идет о нем, министр приоткрыл дверь и
жестом пригласил Свиридова вернуться в кабинет.
Министр шел впереди. Невысокого роста, в сером, ладном мундире. Сел за
стол. Снял очки, положил рядом...
- Ты чего же, Платоныч, глобус руками не потрогал, а? - проговорил
он. - Привык я - как входишь ко мне в кабинет, все норовишь глобус тронуть.
Свиридов покосился на огромный цветной глобус, что стоял в кабинете
министра, у стеллажей с книгами. Он, действительно, знал за собой этот
детский порыв - тронуть пальцами тяжелый, насупленный глобус, наверняка
сознающий, что он представляет в этой комнате, пусть в миниатюре.