"Борис Штерн. Реквием по Сальери" - читать интересную книгу автора

В общем, Антонин Иваныч со своими соцнакоплениями и неподвижностью
просто-напросто младенец перед Валерьяном Амадеевичем! А с госпожой
Галопирующей Инфляцией у Моцарта будет разговор особый - ее бурное
появление и бешеные скачки на балетной сцене Моцарта не пугают. Захочет
Валера - и уедет в Веймар по приглашению самого Иогана Баха, пересидит,
переждет, сыграет у него на органе прелюдию из какой-нибудь фуги 1-го тома
"Хорошо темперированного клавира"; захочет - пригласит в Москву
белоэмигранта Рахманинова, попьет с ним водки из тульского самовара, а
потом махнут с рок-концертами по российским городам и весям, никакая
Инфляция не угонится.
Кто бы не клюнул на месте Моцарта?
Еще бы! Хоть Валера у нас и постмодернист, и соцартист, и митек, и
витек, и в сторожах, и в котельных, и в диссидентах кантовался, - но вот
освободилось Потертое Кресло у рояля Чайковского, и он, Моцарт, наконец-то
оказался при Деле. А главное Дело для Моцарта - какое?.. Конечно же,
Музыка - Святая Музыка! Пусть ты хоть демократ, либерал или, допустим,
патриот, пусть даже бывший коммуняка или, еще хуже, человек любой
национальности, но здесь, в этом Кресле, ты должен пахать и сеять на ниве
Музыкальной Культуры - культурку надо поднимать, ядрена вошь, а то здесь у
нас полная целина, в балет приходят с семечками и с мороженым, сволочи! -
как сказал бы старенький Михалыч.
И Моцарт начинает пахать и сеять, Моцарт наступает на горло
собственным кантатам и ораториям, сонатам и симфониям, операм "Дон Жуану"
и "Волшебной флейте"; Моцарт готовит презентацию похоронно-акционерного
общества "Реквием" и лишь иногда вздыхает и жалуется друзьям - Людвигу
Бетховену, Францу Шуберту и Ференцу Листу, когда те боязливо заглядывают
на самовар в ЦДКомпозиторов:
"Ну нету, нету у меня времени для "Свадьбы Фигаро"! - жалуется
Валера, наливая старым друзьям из самовара и бренча пальцем по одинокой
клавише. - Все дела, дела, дела... Не знаете ли, ребята, где достать
приличный труп для образцово-показательных похорон?.. Думайте, думайте -
для вас же стараюсь - больных и пьющих! Поверите ли, братцы - начинаю
раздваиваться! Фигаро - тут, Фигаро - там! Застрелиться, что ли?.."
И недвусмысленно поглядывает на двустволку Петра Ильича Чайковского.
"Что говоришь, Валера?.. - переспрашивает Людвиг Бетховен, приставляя
ладонь к уху. - Извини, не расслышал... Повтори последнее слово."
Бетховен почти совсем оглох (кто сказал, что гений и уголовщина
несовместимы - уже в перестроечные времена Бетховену в пересыльной тюряге
уголовники барабанную перепонку перебили), но зато он в той же пересылке
написал свою знаменитую 6-ю симфонию и сейчас взялся за 7-ю. А Шуберт с
Листом - первый в подвале, второй на чердаке - все пишут, пишут, пишут и
пишут нотные закорючки на разлинованной бумаге, и нотной бумаги им не
хватает! Слышите, спонсоры:

ШУБЕРТУ И ЛИСТУ НЕ ХВАТАЕТ НОТНОЙ БУМАГИ!

А нотная бумага (для тех, кто забыл или никогда не видел) выглядит
так:

________________________________________________________