"Борис Штерн. Мишель и Маша, или даздравствует Нинель!" - читать интересную книгу автора

аборигены не знали (разве что рубануть ребром ладони по локтевому суставу
и поводить рукой перед носом противника). Тсинуммок в ответ мог скосить
Мишеля автоматной очередью, и был бы прав; но вождь от неожиданности так
смутился, что потерял лицо, поспешно вывинтил из уха орден "Дружбы
народов" и жестами предложил честный обмен: орден на консервовскрыватель.
Мишель, не долго думая, кивнул головой.
Тсинуммок все понял. Он с мясом вырвал из душегрейки "Орден "Знак
Почета" и ткнул пальцем в стеклянную кружку; но Мишель на этот раз покачал
головой, показал два пальца: мол, "кружка на два орденка", и дополнительно
ткнул в орден "Трудового Красного знамени" на груди вождя. Вождь не
торговался. Вышиванные полотенца пошли за медаль "Мать-героиня", а пустые
бутылки из-под спирта и пива - за красивый значок члена общества ДОСААФ.
Толмачу Газгольдеру бесплатно досталась зазубренная консервная банка.
Так на просторах Западной Сибири состоялась первая взаимовыгодная
сделка между Шлиманом и дикарями, положившая начало дружбе народов и
раскопкам Москвы.
Дела у Шлиманов-Сидоровых шли постепенно в гору, потому что в этих
дремучих местах у них почти не было конкурентов - кому охота осваивать
варварские территории у черта на куличках у Полярного круга? Дюпону?
Ротшильду? Или, может быть, мсье Курицу?.. Отнюдь. Им подавай Атлантиду!
Любителей было мало, а места много. Неосторожного путешественника тут
запросто могли подстеречь, пленить, расстрелять, сварить, сожрать - или
снежные люди-неандертолоиды, или первобытные коммуняки, целыми кланами
охотившиеся на расплодившихся амурских тигров, переплывавших Итиль (как
видно, древняя Волга), задравших последних зубров в Беловежской Пуще и в
особо голодные зимы не брезговавших человечинкой (как тигры, так и
коммуняки). Или, того хуже, можно было угодить в плен к таинственнейшим
жидомасонам в районе Биробиджана - этих редкостных антисемитов как будто
никто никогда не видел, но они прятались везде, за каждым кустом и
деревом, вроде кровожадных гремлинов или вурдалаков. Но и жидомасонов
Мишель не очень-то боялся, потому что, как уже говорилось, делал то, что
полегче, и как Бог на душу положит, нисколько не притворяясь: с
коммуняками он был коммунякой - кожанка, незаряженный наган на боку,
красная гвоздика в петлице; со сталиняками (племя, родственное коммунякам,
но позлобнее и несговорчивее) был сталинякой - усы, сапоги и голая
задница; даже подозрительное племя ура-патриотов принимало Мишеля за
своего в енотовой щубе с позолоченными погонами и в овечьей папахе - так
что повстречай Мишель жидомасона, еще неизвестно, кто у кого больше бы
крови выпил.
Не превращая жизнеописание Шлимана-второго в этнографический очерк,
отметим, что для коммуняк Мишель был просто дядей Мишей (называли они его,
естественно, справа налево: Ашим, дядя Ашим; для сталиняк - Михаилом
Шоломовичем; патриоты видели в нем чуть ли не самого Михаила-архангела;
для звиадистов он был Михо; для зеков - просто Мишуня; экзотические
бородачи-барбудосы, пришедшие в сибирскую тайгу через Берингов пролив чуть
ли не с острова Кубы, называли его доном Мигелем; известен он был также
под именами Макс, Микаэль, Михоэлс, Мойша, Мойва, Майкл; а в общем, для
эвенков и алеутов, коммуняк и сталиняк, патриотов и совсем уже одичавших
номенклатурщиков, и конечно же, для родимых камчадалов Шлиман-второй был
чем-то вроде Миклухи-Маклая для папуасов - помощником, другом, учителем,