"Борис Штерн. Эфиоп, или Последний из КГБ (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

император Бокасса страдал диабетом и держал строгую диету, девочек он не
кушал, врачи не позволяли ему кушать девочек, - но, вообще-то, девочкам
лучше держаться от диктаторов подальше: такие тандемы как Шахрияр -
Шахразада, Джугашвили - Мамлакат, Андропов - Саманта, не говоря уже о
Бокассе, наводят на грустные размышления.) Негус Фитаурари хотел быть
просвещенным правителем, вроде российской немки Екатерины И. Нет, он не был
против России, более того, государства, не имевшие колоний в Африке, были
очень желательными партнерами для Офира, потому что они могли составить
противовес тем колониальным государствам, которые стремились расширить свои
африканские владения. Россия, или Швеция, или Япония были идеальными
партнерами для Офира - но где имение, а где наводнение? Регент хотел как
лучше. Он хотел прорубить для всей Африки окно в Европу, а Россия была не
совсем Европой. В Европе же регента вскоре узнают под именем Pohouyam'a
Фитауарари I. О нем ходили разные слухи. Известный историк говорил о нем:
______________
* Игра слов: Aithiops [а(э)фипс] - обожженный солнцем (греч.).
** Я обожаю аппетитных девочек (фр.).

"Враги представляли его тщеславным и бессердечным тираном, которому все
до фени, который устраивал массовые казни и развлекался с пышнотелыми
женщинами. Ивлин Во написал настоящую сатиру на Фитаурари I ("Черное зло"),
где из-за черного юмора проступает история чернокожего негуса, насаждавшего
у себя в стране прогресс. Обычное дело. Но на непредубежденных людей
Фитаурари I производил впечатление умного, незаурядного правителя; он
абсолютно заслуживал всех тех сердечных чувств, какие Европа к нему
испытывала. Его больше любили, чем ненавидели, и больше почитали, чем
боялись. Конечно, на отношение к Pohouyam'y влияли примитивные представления
об Офире, как переходной территории к Эдему, некоей местности вроде
библейского чистилища".
Аудиенция продолжалась. Говорить было не о чем, все было ясно. Регент
знал Гамилькара, Гамилькар знал регента - оба обучались в Кембридже, но
регент на старшем курсе. О чем говорить, если не о чем говорить? Только
создавать шум.
- Не хочешь ли отдохнуть в Италии? - спросил нгусе-негус и отхлебнул
коньяк с молоком.
Гамилькар не ответил. У него был свой вопрос к негусу: как случилось,
что регент не выполнил своих опекунских обязанностей? Но он знал, что
ответит регент: он объяснит Гамилькару, что лиульта Люси не дождалась жениха
с войны, потому что оказалась легкомысленной офранцуженной сучкой, которой
лишь бы развлекаться с бананами и шоколадными конфектами и давать нюхать
себя шустрым придворным кобелям, а не думать о свободе и независимости
Африки, и что ему, опекуну и регенту, пришлось с головной болью отстранять
Люську от власти, устраивать дворцовый переворот и прочую ерунду. Хуже нет,
как сказано в Библии, когда царь - ребенок. К тому же девчонка и дура.
Возомнила себя царицей Савской, гражданской женой царя Соломона, которая,
кстати, была эфиопкой. "Женись на ней, - сказал бы нгуce-нeryc - Женись на
лиульте и стань Pohouyam'ом, я не держусь за трон". - "Я уже женат", -
ответил бы Гамилькар. "Знаю. Одна жена не мешает другой", - сказал бы
нгусе-негус. "Я не женюсь на Люське", - ответил бы Гамилькар.
О чем говорить, если не о чем говорить?