"Борис Штерн. Сумасшедший король" - читать интересную книгу автора

механическом разуме. Не возомнил ли он себя человеком? Не опасно ли это для
меня?
Я осторожно напомнил ему о шахматных машинах, и он воскликнул:
- Машина и шахматы - что может быть глупее! Эти машины оценивают
позицию в условных единицах, но их не заставишь оценивать позицию нюхом.
Любой ребенок с фантазией обставит машину.
- Но когда появятся машины с настоящим разумом...
- Настоящий разум нельзя ни на что запрограммировать, - ответил
Король. - Когда настоящий разум поймет, что он сидит в какой-то машине, в
каком-то ящике, он сойдет с ума.
Итак, он мнил себя человеком и, ничего пока не подозревая, прорицал
собственную судьбу. Я положил его в коробку, и он пожелал мне спокойной
ночи. Вскоре я окликнул его, но он молчал. Он спал. Человек ночью должен
спать. Мне стало жутко. Я не должен показывать, что считаю его кем-то
другим, а не человеком. Мне это было нетрудно, я всегда относился к Королю,
как к брату.
Весь месяц до начала матча я нигде не показывался, чтобы не тревожить
Короля. Меня все ненавидели. Японцы ненавидели меня за то, что я отказался
играть в Токио, французы за то, что я перепутал Париж с Каннами, русские -
за некорректное поведение. Те, кто не знал, за что меня ненавидеть,
ненавидели меня за то, что никому не известно, где я нахожусь. Сотни писем
приходили на адрес шахматной федерации. Два-три письма, в которых не было
ругани, переправили мне. Одно письмо, с виду похожее на любовную записку,
меня удивило:
"Дочь мистера Н. (называлась известная фамилия династии банкиров)
хотела бы брать у вас уроки шахматной игры в любом удобном для вас месте и в
любое удобное для вас время".
Я ответил ей и две недели обучал ее шахматной игре, - кстати, это одна
из причин того, что я нигде не появлялся. В Париж я приехал за несколько
часов до начала матча, и мой поздний приезд был воспринят, как оскорбление.
Но мои заботы были поважнее шахматного этикета - с Королем опять что-то
стряслось.
Его удивило появление в нашем доме мисс Н. Он спросил, кто она такая? Я
ответил, что это машина для ведения хозяйства. Тогда он спросил, почему у
меня есть такая машина, а у него нет? И почему он вечно висит у меня на
груди, а я ни на ком не вишу? Я путано объяснил, что он и я - мы и есть один
человек, симбиоз, неразрывное целое... Король поверил и вскоре поделился
нашими планами: мы устали от шахмат и, когда станем чемпионами мира,
удалимся на покой и заведем себе прелестные машинки для ведения хозяйства.
Я тут же запретил мисс Н. приходить ко мне, и Король начал ее забывать.
Я не мог предвидеть, что на церемонии открытия президент ФИДЕ ляпнет
словечко, из-за которого Король окончательно свихнется. Из-за того, что
русские все время торчат на шахматном троне, в моду давно вошло называть
королеву по-ихнему - "ферзь". Но когда мы с Третьяковским стояли у столика,
президент, зажав в кулаках две фигурки и обращаясь ко мне, спросил по
старинке:
- Итак, в какой руке белая королева?
- Что он сказал? Королева? - прошептал Король.
Президент разжал кулак, и Король влюбился в белую фигурку королевы с
первого взгляда. Всю ночь я пытался настроить его на игру, но он что-то