"Андрей Щербаков. Похождения Штирлица, и другие приключения Бормана" - читать интересную книгу автора

Сергеевич, пытаясь вырваться и снять ботинок, чтоб запустить им в Лысенко.
- Сам дурак ! - отвечал Лысенко, плюясь на пол и дергая ногами.

* * *

По выложенному белым мрамором коридору Капитолия гуляли сквозняки и
Борман. Вчера он написал на стене "Родина-мать зовет", нарисовал
непристойную картинку и высморкался во все шторы, хотя на насморк не
жаловался. Борман был ужасно доволен собой.
Партайгеноссе шел по коридору, напевая чуть-чуть переправленную песню
Пахмутовой: "И вновь продолжа-а-ается бой... И Борман такой
молодо-о-о-й...". Он был в хорошем настроении и никому не мешал. Левую руку
партайгеноссе держал в заднем кармане, и за ним тянулся извилистый след
банановой кожуры и яблочных огрызков. День, как всегда, обещал быть очень
удачным.
Мимо проходил хмурый, невыспавшийся Штирлиц. Поравнявшись с Борманом, он
неожиданно вынул руку из-под пулеметной ленты, высевшей у него на
тельняшке, и дал Борману подзатыльник.
- Это тебе за заговор, - пояснил он. В выпученных глазах Бормана появился
признак немого вопроса.
- Вот это память... - восхищенно сказал Борман, держа обеими руками
гудящую от удара голову.
Штирлиц спокойно прошел по коридору, лавируя между расставленными
партайгеноссе препятствиями, и исчез на лестнице, погромыхивая по ней
коваными сапогами.
Партайгеноссе радостно потер руки. Предусмотренного на случай желающих
подняться грохота не последовало.
" Значит, Штирлиц спустился вниз ", - обиженно подумал Борман. Этого он не
предусмотрел.

Штирлиц сидел за столом и сосредоточенно делал вид, что пишет.
На самом же деле он загнал в дырку в крышке стола жирную муху и теперь
обильно поливал ее чернилами. Ему было интересно, можно ли покрасить муху
чернилами, и будет ли после этого летать это животное.
Когда чернильница опустела и перо стало отзываться легким дребезжанием в
ответ на попытку обмакивания в чернила, Штирлиц бросил это философское
занятие и медленно потянулся.
Муха выбралась из своей тюрьмы и медленно полетела к окну, громко жужжа
и брызгаясь чернилами. Штирлиц улыбнулся и два раза плюнул на пол. Он опять
был прав.
День медленно тянулся к закату. Лиловое солнце нежно коснулось вывески
"Сегодня и ежедневно кроме субботы, четверга и понедельника у нас лучшие
котлеты в штате Мэн", и Штирлиц, зевнув, достал из кармана пачку
"Беломора".
Как всегда, делать было совершенно нечего.
В городской центр культуры - публичный дом, куда его звал мистер
Томпсон, идти не хотелось - после вчерашнего дебоша болела поясница и там
могли, по крайней мере, набить морду. Томпсону, конечно.
Штирлиц поскучал еще примерно час, затем смахнул с затылка пыль и
отправился в коридор.