"Андрей Щербаков. Девятнадцатый тик весны (Штирлиц на ВЦ)" - читать интересную книгу автора

- Слушай, Лозинский, не возникай, я в Critical
Zone страшен.
Тот, не ожидавший такого нахальства, разинул рот.
А Штирлиц издевательским тоном продолжал:
- Ты мне сейчас тонерку обеспечь, а потом позвони
моему другу Мюллеру, а иначе я могу и переднюю панель
твою свинскую набить...
Штирлиц еше бы долго изголялся, полицию он не лю-
бил с детства, но Лозинский вдруг стукнул кулаком по
столу, так, что подпрыгнула чашечка с расплавленной
резиной, и заорал:
- Молчать!!!
- Не ори, - попросил Штирлиц.
- Встать, когда разговариваешь с офицером!
Штирлиц был спокоен как Турбо Пролог.
- Я, штандартенфюрер СС фон Штирлиц, - по слогам
произнес он, - не люблю, когда в моем присутствии орут
всякие мерзавцы. Я требую тонер и Мюллера, иначе обь-
являю втрусование сроком на 200 тиков. Неужели ваш
дурной процессор не в состоянии прерваться, что надо
побибиэсить моему любимому другу детства Мюллеру, и я,
наконец, больше не буду иметь удовольствие видеть ваш
гнусный монитор?
Завернув такую блестящую фразу, Штирлиц про себя
порадовася и гордо улыбнулся. Лозинский позеленел от
злости.
- Молчать!!!
Штирлицу Лозинский совсем перестал нравиться, он
собрался дать обнаглевшему полицейскому в зубы и дал.
Конвоиры бросились к Штирлицу, но опоздали. Лозинский
ударился в висящий на стене портрет Филиппа Канна в
полный рост, портрет упал.
Штирлиц, отбросив конвоиров, гневно закричал:
- Оскорблять великого товарища Канна! Да я теперь
сам не уйду отсюда, не начистив ваши легавые морды!
С большим трудом разбушевавшегося Штирлица водво-
рили обратно в камеру. Штирлиц долго буянил, бил каб-
луками в дверь, ругался на неизвестном языке, потом
немного успокоился и запел:
- Затикан в тяжелом IRET'е...
Очнувшийся Лозинский нервно почесал в затылке,
где от удара о портрет Канна вздулась огромная шишка.
"Чертов портрет, теперь месяц болеть будет, не
портрет, а сплошное недоразумение".
Он походил по кабинету.
- Как бы чего не случилось... Мюллер шутить не
любит... Что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?
Может все таки позвонить... на всякий случай...
И он позвонил Мюллеру. Шеф Гестапо сказал "ну-ну"
и сделал Hang-Up. Лозинский, пожелтевший от страха, не