"Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт. Против Сталина и Гитлера: Генерал Власов и РОА " - читать интересную книгу автора

режим жесток, даже безжалостен, и что в советской системе сегодня нет ни
следа подлинного коммунизма. Но он остался все же убежденным коммунистом. Он
делал всё, чтобы быть полезным народу, и он готов и теперь служить народу,
если немцы дадут такой шанс коммунисту.
И еще один человек. Полковник Генерального штаба. Бледное
одухотворенное лицо. Начитанный, умный, с благородными манерами и взглядами.
Он выглядел аристократом - этот сын уральского шахтера. Он также окончил
несколько специальных военно-учебных заведений. Он был замешан в дело
Тухачевского и отбывал тюремное заключение, но в начале войны без
разбирательства выпушен и отправлен на фронт командиром воинской части. По
его словам, Сталин объявил "изменниками родины" всех военнослужащих,
попавших живыми в руки врага. Он, как и многие другие, ненавидел советское
правительство и любил свой народ. Свой долг он выполнил до конца, в плен
попал раненым. От него мы услышали подробности о внедрении агентов НКВД в
армию и о заградительных отрядах, размещенных за линией фронта и безжалостно
расстреливавших красноармейцев в случае их отступления. Мы знали об этом и
из других источников. И надо признать, что в результате этих драконовских
мер сопротивление Красной армии заметно усилилось. Высшее наше руководство
должно было бы это учесть.
Генерал Михаил Федорович Лукин, командовавший 19-ой армией, был взят в
плен, когда его армия при наступлении на Москву была полностью разбита. Он
потерял одну ногу. Теперь нужно было ампутировать и вторую. Лукин, стоически
переносивший свое ранение, боролся со смертью.
Герсдорф доложил о Лукине Боку, и Бок приказал оказать русскому
генералу всяческую помощь. Лукин был переведен в немецкий лазарет, где за
ним был самый лучший уход. По желанию Лукина, в немецкий лазарет был помещен
и его друг, тяжело раненный полковник Прохоров.
Когда миновала острая опасность для жизни Лукина, он стал проявлять
живой интерес к внешнему миру. Он не любил немцев, но был им благодарен за
то, что они сделали для него и его друга.
Мы с ним часто беседовали. Он говорил, что если это действительно не
завоевательная война, а поход за освобождение России от господства Сталина,
тогда мы могли бы даже стать друзьями. Немцы могли бы завоевать дружбу всего
населения Советского Союза, если они всерьез стремятся к освобождению
России, но только равноправный партнер может вступить в дружественный союз.
Он был готов, невзирая на свою инвалидность, стать во главе пусть роты,
пусть армии - для борьбы за свободу. Но ни в коем случае не против своей
родины. Поэтому бороться он стал бы только по приказу русского национального
правительства, которое (он всегда это подчеркивал) не должно быть
марионеточным правительством при немцах, а должно служить лишь интересам
русского народа. При этом немцы не должны беспокоиться: население
оккупированных областей выберет, безусловно, лишь такое правительство,
которое будет национально-русским и в то же время непримиримо
антисталинским.
От него не ускользнуло, что не всем немцам нравились эти высказывания.
Он улыбнулся и сказал далее:
- Ваш Гитлер - задолго до того, как пришел к власти - выставлял
подобные же требования, не правда ли?
Я позволил себе заметить, что если в качестве высшего принципа принять
необузданный национализм, то народы и дальше будут грызть друг друга. Может