"Николай Николаевич Штучкин. Грозное небо Москвы (про войну)" - читать интересную книгу автора

боеприпасов, он уверенно взял курс на запад.
Этого Мидин и ждал Он подошел к разведчику сзади снизу и с дистанции в
50-70 метров ударил по кабине пилота. "Дорнье" перешел в пике. Мидин послал
вдогонку еще одну очередь. Но в последний момент вражеский стрелок успел
огрызнуться и пробил у "Чайки" бензосистему.
И вот наши летчики снова идут вчетвером. Впереди на подбитой, готовой
вот-вот взорваться машине - Мидин За ним на безопасном удалении - истекающий
кровью Питолин. Позади - охраняющие их Боровский и Кохан
Так и прилетели домой. После посадки Мидин не сумел дорулить до стоянки
- горючее кончилось. Питолин сел благополучно. Даже зарулил на стоянку и
выключил двигатель А вылезти из кабины не мог: потерял сознание Товарищи
бережно положили его на чехол, врач наклонился над ним, что-то сделал, и
Миша очнулся. Когда "санитарка" тронулась, сказал:
- Я не прощаюсь, друзья! Я скоро вернусь!..
Но Питолин не вернулся в наш полк. Не получив от него ни одного письма,
мы однажды помянули его как погибшего. Всякое могло случиться. Разве мало
людей умерло в эшелонах и госпиталях? Но однажды, это было осенью 1943 года,
Миша появился у нас нежданно-негаданно. Открыл дверь и прямо с порога
гаркнул:
- Здорово, гвардейцы!
- Миша? - только и сказал Бочаров.
Да, это был он, Михаил Питолин - высокий, прямые волосы цвета соломы,
такие же брови и ресницы, тот же рот, растянувшийся в улыбке до ушей. И
"здорово" сказал, как прежде, упирая на "о" - он же пермяк.
- Мишка! - придя наконец в себя, заорал Бочаров и бросился к старому
другу.
Мы обнимали его, тискали, хлопали по спине и плечам. А он, смеясь,
восклицал;
- За что бьете, братцы?
- Мы же похоронили тебя, стервеца! Почему не писал?
- Каюсь, братцы, сейчас все расскажу.
...В госпитале Миша пробыл месяца два, но мы за это время тоже дважды
успели перебазироваться, пока не осели наконец в Москве, на Центральном
аэродроме. Миша писал, но его письма до нас почему-то не дошли. Так он
оказался в другом полку и начал летать на "лавочкиных". Воевал и воюет. А
сейчас с группой товарищей прибыл за самолетами. Илья Бочаров расстегнул у
Миши комбинезон на груди, и мы увидели несколько боевых наград.
- Такие ордена впору носить большому начальнику, - сказал Илья, а Миша,
немного смущаясь, ответил:
- Это не все, что положено. - Задрал игриво подбородок, прикрыл глаза и
добавил: - Так-то, вот! Знай наших...
Второй раз мы увиделись с Питолиным через двенадцать лет, в Монино, в
Краснознаменной Военно-воздушной академии. Проходя по коридору учебного
корпуса, я услышал знакомый голос:
- Почему не приветствуете старших, товарищ майор?
- Мишка! - закричал я, увидев перед собой расплывшееся в улыбке лицо
фронтового друга. И растерялся, не зная, что делать: в одной руке у меня
тяжелая сумка с конспектами, в другой - фуражка. А он, ехидно улыбаясь,
подсказывал:
- Не вздумайте приложить руку к пустой голове. Наденьте фуражку. Вот