"Анатолий Штыров. Приказано соблюдать радиомолчание " - читать интересную книгу автора

зеленоватой толще воды. Одно прикосновение к ним грозило мгновенной смертью.
Бр-р!
На исходе дня Неулыба вытер со лба пот: течение, слава Богу, понесло
лодку мимо скал в глубины океана. В сумерках всплыли и под дизелями
рванулись в спасительную темень востока. А на бледнеющем западе еще
долго-долго вырисовывались острые зубцы гористого острова, окруженного
невидимыми в ленивом спокойствии лимонного моря подводными скалами.


x x x
Уже трое суток лодка "ползла" по маршруту в заданный район, днем - на
гарантированных от наблюдения с воздуха глубинах, ночью - в надводном
положении. Ночь подводники ждали. И еще как ждали!
Мощное течение Куро-Сио несло лодку мимо Японии. На всем диапазоне
доступных лодке глубин термописец "Березка" показывал одно и то же:
температура забортной воды плюс 30-32 градуса. В отсеках же прочного корпуса
была парная баня. В самых "прохладных" отсеках - торпедных и центральном -
температура доходила до 50 градусов и более, о батарейных и электромоторном
отсеках думать не хотелось. С оклеенного пробкой прочного корпуса сочился и
противно капал теплый, приванивающий жухлой краской жирноватый конденсат (На
вышедших в тот же район пять лет спустя
двух дизельных ПЛ проекта 641 было 8 тепловых ударов среди личного
состава и одна "тепловая" смерть (экипажи Писарского,
Комарова)).
Истекающие потом грязные тела подводников быстро покрылись мокрянкой и
нарывчиками. Народ осунулся, с отвращением глядя на традиционные борщи и
макароны "по-флотски" и признавая только черные каменные сухари и колбасу
"собачья радость".
Холодильников и кондиционеров на лодке не было. Единственная мясная
рефкамера подозрительно пованивала. Открывать ее становилось опасно.
Впервые в истории подводного флота спирт-ректификат, ценность высшего
порядка, вызывающе безнадзорно торчал в полуоткрытой командирской каюте.
Раз в сутки изнуренные жарой мореплаватели по команде стекались в
центральный пост, где вооруженный бутылью и ватой корабельный врач смачивал
спиртом тампоны и самолично обтирал матросские спины и животы, заодно
прижигая чирьи и нарывчики.
Подводные колумбы выискивали уголки, где хоть на пару градусов
температура мнилась ниже отсечной. Кряжистый боцман Михалыч, отстояв
положенное на рулях, молча сползал в трюм и ложился меж трубопроводов прямо
в грязный конденсат.
В лодке прекратились перемещения, разговоры и мелкие стычки; только с
монотонной периодичностью слышались доклады: "В отсеках осмотрено, замечаний
нет", "Шума нет".
Не скисли двое - командир Неулыба и трюмный центрального поста Юла. Для
маленького верткого Юлы наступила пора раздолья: провизионка, пожалуйста,
открыта, всякие деликатесы - к твоим услугам. Начальство - словно вареные
судаки. В центральном Юла чувствовал себя как рыба в воде. Парилка на Юлу не
действовала. А потому Юла стал в центральном почти бессменным.
Неулыба же свариться просто не имел права. И времени. Его тревожило
мощнейшее глубинное течение; стоило повернуть лодку на курс в район, как