"Александр Шубин. АнтиТеррор Сталина" - читать интересную книгу автора

часов".[46] Речь шла о подготовительном этапе создания организации, которая
сможет составить конкуренцию коммунистам в случае распада их диктатуры. Как
бы Суханов ни доказывал, что "куцая конституция" укрепит советскую власть,
было очевидно, что она стала бы лишь переходным состоянием, позволяющим
оппозиции легализоваться, укрепить организационные связи и перейти в
наступление.
Свое сближение с группой Громана в рамках этих бесед Суханов относит к
концу 1929 г. Потом следствие "передвинет" этот момент на весну 1929 г.,
игнорируя столь важную деталь, как объяснение с Громаном на дне рождения
Суханова 9 декабря 1929 г. Только после этого Суханова могли допустить к
более интимным обсуждениям ("принять в СБ"), На заседаниях СБ Суханов делал
крайне критический доклад об аграрной политике, содержание которого явно
расходится с тенденцией следствия: колхозы названы там "воскрешением
народнической утопии". Такая трактовка бьет и по большевистской идеологии, и
по версии о близости меньшевиков и народников из ТПК. Лишь в январе 1931 г.
Суханов начинает косвенно признавать факт вредительства, выразившийся в том,
что меньшевики не поддерживали план пятилетки и поэтому не выполняли его с
должным рвением. Ничего невероятного в таком саботаже не было, тем более,
что лидеры меньшевиков уже были уволены с ответственных постов за саботаж
разработки сверхиндустриалистских планов.
В показаниях 22 января 1931 г. происходит психологический перелом.
Теперь Суханов уже недвусмысленно говорит о поддержке со стороны СБ
интервенции против СССР и вредительства, называет нужные следствию сроки.
Казалось бы, фальсификация состоялась. Но и дальше Суханов не называет
никаких фактов вредительства, а предпочитает рассуждать о политике, называя
встречи "совещаниями", "заседаниями" и "пленумами". Даже сдавшийся Громан
все равно пишет: "Сношения носили характер политических собеседований..."1
Правду, ничего кроме правды...
Ранние показания Суханова в целом соответствуют поздним показаниям
Кондратьева. 26 февраля он утверждал, что до 1928 г. они с Громаном были
скорее политическими противниками: "Я считал его тогда сверхиндустриалистом
и инфляционистом. Он обвинял меня в крестьянофильстве и антииндустриализме".
В это время Кондратьев считался идейным лидером "прокрестьянского"
направления общественной мысли, на него ориентировались
единомышленники-специалисты по всей стране, как на Громана - специалисты
социал-демократических взглядов. Левая коммунистическая оппозиция попрекала
правящую группу тем, что она находится под влиянием Кондратьева и Громана.
Так, в 1927 г. тезисы Кондратьева к совещанию наркомземов Зиновьев назвал
манифестом кулацкой партии. Он даже пытался опубликовать об этом статью, но
нарком земледелия А.П. Смирнов не позволил этого сделать. "Калинин тоже,
насчет того, что кулак в Америке богат, а у нас какой-де кулак, у нас он
бедный. Это все вдохновляется Кондратьевым".[47]
Понятно, что после перемены курса лидер "крестьянофилов" оказался в
опале. После увольнения Кондратьева с поста директора Конъюнктурного
института Наркомфина в 1928 г. началось его личное сближение с Сухановым и
Громаном. Постепенно Кондратьев понял, что за Громаном стоит какая-то
организация, и Громан понял то же самое о Кондратьеве.
До этого момента в показаниях Кондратьева нет ничего невероятного. За
обоими теоретиками стоял круг близких по взглядам людей. Тут бы с точки
зрения тенденции следствия и начать свидетельствовать о Союзном бюро ЦК