"Василий Шукшин. Ораторский прием" - читать интересную книгу автора

отогретыми сосновыми поленьями, которые большой кучей лежали перед печкой и
парили, и парок тот, плавно загибаясь, уплывал в приоткрытую дверцу.
Буфетчица Галя, молодая аппетитная женщина, улыбчивая, черноглазая,
увидев в окно знакомых мужиков и парней, сказала весело:
- Орава идет.
Она удивилась, когда Щиблетов, стремительно подойдя к стойке,
приказал:
- Водку не продавать. В крайнем случае - по стакану красного.
Ввалилась орава. Загалдели.
Кто-то вслух прочитал укоряющую надпись на большом щите: "Напился
пьяный - сломал деревцо: стыдно людям смотреть в лицо!"
Над надписью - рисунок: безобразный алкаш сломал тоненькую березку и
сидит плачет.
- Горюет!.. Жалко.
- Тут голову сломаешь, и то никому не жалко, - сказал Борька Куликов,
отсчитывая на огромной ладони рубль с мелочью - на стакан водки.
С Галей весело здоровались, рылись в карманах.
- Мужики, а водки не велено вам продавать. - Хитрая Галя нарочно
сказала это громко, чтоб сразу все слышали.
- Кто? - спросили в несколько голосов.
- А вот... товарищ... Я не знаю, кто он над вами, - не велел
продавать.
- Друзья, - обратился ко всем Щиблетов, - разрешаю по стакану
красного!.. Традиции перед дорогой не будем нарушать, но обойдемся
красненьким.
Борька Куликов как считал на ладони мелочь, так, не поднимая головы,
уставился на Щиблетова - никак не мог уразуметь, что он такое говорит.
- Чево, чево?
- Водку пить не разрешаю.
Борька сунул деньги в карман и двинулся на Щиблетова. Так примерно он
зарабатывал себе срок. Причем его не интересовало, сколько перед ним
человек: один или семеро. Щиблетова подхватил под руку Иван Чернов, из
мужиков постарше, и повел из чайной. На крыльце Щиблетов вспомнил, что он
тоже, черт возьми, мужчина: отнял руку...
- А в чем дело, вообще-то? Он что, чокнутый на одно ухо?
- Пошли, - сказал Иван, увлекая его к машине. - А то он так чокнет,
что получится - на два уха с лишним. Садись в кабину и сиди. И не строй из
себя. По сто пятьдесят все выпьют... Я тоже.
- Что, дома, что ли, не могли выпить?
- Дома не могли. Тебе хорошо - один живешь... Сиди не рыпайся - лучше
будет.
Почти всю дорогу потом Щиблетов молчал, смотрел вперед. В кузове
Борька Куликов орал:
К нам в гавань заходили корабли; Уютна и прекрасна наша гавань. В
таверне веселились моряки И пили за здоровье атамана!
- Валенок сибирский, - зло и насмешливо прошептал Щиблетов. - В
таверне!.. Хоть бы знал, что это такое.
А в кузове угрожающе нарастало:
И в воздухе блеснуло два ножа:
- Эх, братцы, он не наш, не с океана!