"Василий Шукшин. Там, вдали..." - читать интересную книгу автора

- Ну... это напрасно. Ты где работаешь?


- В СМУ-5.

Помолчали. Начальник задумчиво смотрел в окно, трогал пальцами гладко
выбритый подбородок.
- Знакомые есть в городе?
- Нет. А что?
- Так... - начальник поднялся. - До свиданья. Если почувствуешь, что...
следят... следит кто-нибудь - сразу скажи. Могут попытаться отомстить. С
женой... тут сам решай. Лучше всего бы уехать сейчас отсюда. А если захочешь
найти потом - найдешь, поможем. Как считаешь?
- Никак не считаю: все из головы вылетело. Я думал, она не виновата.
Нет, пока не уеду, - Ивлев встал. - До свиданья.
- Будь здоров.
Ивлев вышел из милиции... Остановился, долго соображал: что делать? Из
головы все вылетело. Пусто.
"Что делать? Что делать? " - терзал он себя. Шел, как ночью: ждал, что
сейчас оборвется и будет долго падать в черную какую-то, гулкую яму. "Нет
Ольги. И не будет. В тюрьме". От этой мерзкой мысли хотелось завыть.
Дома в двери нашел записку:
"Не радуйся сильно, свое получишь. Скрываться бесполезно - смерть будет
тяжелее".
"В смерть балуются, - равнодушно подумал Петр. - Всякая гнида хочет
быть вошью".
В комнатах холодно, пусто... Петр включил свет, не раздеваясь лег на
кровать лицом вниз. Подумал, что надо бы запереться, но лень было вставать.
Страха не было.
"Пусть приходят. Пусть казнят".
Захотел представить человека - автора записки. Всплыло лицо, похожее на
лицо Шкурупия.
"Посадить тебя, паскуда, задом в навоз и забивать осиновым колом слова
твои обратно тебе в глотку. Чоб ты наелся ими досыта и никогда больше не
выговорил".
Опять потянулась бесконечная ночь. Часа в два Петр встал, нашел письма
к Ольге с родины, списал адрес и составил телеграмму ее отцу. Он знал
только, что отец работает председателем колхоза.
"Срочно вылетайте помочь Ольге". Подпись: "Ивлев".
И стал ждать утра. Ходил по комнате, вспоминал свою жизнь. Вспомнил
почему-то, как пацаном возил копны и его однажды растрепала лошадь. То ли
укусил ее кто, то ли испугалась чего - черт ее знает: вырвала из его слабых
ручонок повод и понесла. За ним на другой лошади летел старик стогоправ, не
мог догнать взбесившуюся кобылу, кричал сзади: "Держись за гриву, Петька!
Крепче держись - не отпускался! " А его тогда - он помнил - подмывала от
страха мысль: "Может, лучше самому упасть, чем ждать? " Но старик кричал:
"Держись, Петька! Она счас пристанет! " Действительно, кобыла скоро
выдохлась и стала. Эх, старик, старик...
За окнами стало светать.