"Василий Шукшин. Там, вдали..." - читать интересную книгу автора - Коперника, - первое, что пришло в голову, сказал Юрий; он никогда так
не думал: кого именно больше всех. - А я - Циолковского. Я видела в Калуге его домик... Здорово это - почти всю жизнь прожить непризнанным. Только под конец, когда уже ничего не нужно... А? - Это - подвижники, - согласился Юрий. Его тоже постепенно захватывало чувство, какое владело сейчас Ольгой; она умела заражать. - Это - чисто российское явление. - Вот именно! А еще в доме должна быть мастерская... - Какая мастерская? - Столярная и слесарная. Много-много всяческих инструментов! Столы мы себе сами сделаем... - Ольга резко качнула головой, стряхивая каплю воды, наползавшую со лба на глаз. Пристально посмотрела на Юрия, так, что тому не по себе как-то стало. Легла на спину и опять закрыла лицо руками. И замолчала. Четыре дня не было Петра Ивлева. Все эти четыре дня Ольга уходила вечером из дома и возвращалась глубокой ночью. Фонякин зачуял что-то недоброе. Попробовал было поговорить с женой, та отмахнулась. - В клуб ходит, куда еще. - Каждый вечер-то? - А чего тут такого? Что она, старуха, что ли? - Она мужняя жена - вот что тут такого! - рассердился Фонякин. - Нет мужа дома - нечего одной по ночам шляться. - Муж... - А кто же он ей? - Не пара - вот кто! - выпалила жена. - Вывезла! .. Таких-то у нас своих хоть отбавляй. - Во-он ты как, - Фонякин понял, что жена, если что и знает, не скажет: зять был ей не по душе. И запала ему в голову неспокойная дума. "Против Петьки что-то замышляют, не иначе". Один раз застал мать и дочь, о чем-то оживленно беседующих. При его появлении обе враз смолкли. Ольга ушла в свою комнату. - Чего затеваете? - прямо спросил Фонякин. Жена притворно всполошилась: - Ты что?! Чего затеваем? Господи-батюшка! .. Скажет тоже. - Смотри, - пригрозил Фонякин. - Я вам парня в обиду не дам. Поняла? А на пятый день ему принесли в кабинет письмо. Ему лично. "Уважаемый т. Фонякин! Мы вас на самом деле уважаем, вы тут ни при чем. Но уймите как-нибудь свою кобылу-дочь. Это же стыд зольный! Ведь он, как ни говорите, учитель, наших детей учит. И она, мы слышали, тоже учительствовать собирается. Какой же они пример..." Фонякин не дочитал письмо; у него в кабинете было много народу. Сидел, как помоями облитый, боялся посмотреть в глаза людям. "Вот оно! .. Начинается", - думал. Крепился, сколько мог, потом не выдержал, сказал: |
|
|