"Василий Шукшин. Шире шаг, Маэстро!" - читать интересную книгу автора

Василий Шукшин

Шире шаг, Маэстро

Притворяшка Солодовников опять опаздывал на работу. Опаздывал он почти
каждый день. Главврач, толстая Анна Афанасьевна, говорила:
- Солодовников, напишу маме!
Солодовников смущался; Анна Афанасьевна (Анфас - называл ее Солодовников
в письмах к бывшим сокурсникам своим, которых судьба тоже растолкала по
таким же углам; они еще писали друг другу, жаловались и острили) приходила
в мелкое движение - смеялась. Молча. Ей нравилось быть наставником и
покровителем молодой врача, молодого дон-жуана. Солодовников же, наигрывая
смущение, жалел, что редкое дарование его - нравиться людям - пропадает
зря: Анфас не могла сыграть в его судьбе сколько-нибудь существенную роль;
дай бог ей впредь и всегда добывать для больницы спирт, камфару, листовое
железо, радиаторы для парового отопления. Это она умела. Еще она умела
выковыривать аппендицит, Солодовникову случалось делать кое-что посложнее,
и он опять жалел, что никто этого не видит. "Я тут чуть было не соблазнился
на аутотрансплантацию,- писал он как-то товарищу своему.- Хотел большую
подкожную загнать в руку - начитался новинок, вспомнил нашего старика.
Но... и но: струсил. Нет, не то: зрителей нет, вот что. Хучь бей меня, хучь
режь меня - я актер. А моя драгоценная Анфас - не аудитория. Нет".
Солодовников спешил. Мысленно он уже проиграл утреннюю сцену с Анной
Афанасьевной: он нахмурится виновато, сунется к часам... Вообще он после
таких сценок иногда чувствовал себя довольно погано. "Гадкая натура, -
думал. - Главное, зачем! Ведь даже не во спасение, ведь не требуется!" Но
при этом испытывал и некое приятное чувство, этакое дорогое сердцу
успокоение, что - все в порядке, все понятно, дело мужское, неженатое.
Солодовников взбежал на крыльцо, открыл тяжелую дверь на пружине,
придержал ее, чтоб не грохнула... И, раздеваясь на ходу, поспешил к вешалке
в коридоре, И когда раздевался, увидел на белой стене, противоположной
окну, большой - в окно - желтый квадрат. Свет. Солнце... И как-то он сразу
вдруг вспыхнул в сознании, этот квадратный желтый пожар,- весна! На дворе
желанная, милая весна, Летел по улице, хрустел ледком, думал черт знает о
чем, не заметил, что - весна. А теперь... даже остановился с пальто в
руках, засмотрелся на желтый квадрат. И радость, особая радость - какая-то
тоже ясная, надежная, сулящая и вперед тоже тепло и радость - толкнулась в
грудь Солодовникова. В той груди билось жадное до радости молодое сердце.
Солодовников даже удивился и поскорей захотел собрать воедино все мысли,
сосредоточить их на одном; вот - весна, надо теперь подумать и решить нечто
главное. Предчувствие чего-то хорошего охватило его. Надо только, думал он,
собраться, крепко подумать. Всего двадцать четыре года, впереди целая
жизнь, надо что-то такое решить теперь же, когда и сила есть, много, и
радостно, И весна. Надо начать жить крупно.
Солодовников прошел в свой кабинетик (у него стараниями все той же
добрейшей Анны Афанасьевны зачем-то был свой кабинетик), сел к столу и
задумался, Не пошел к Анне Афанасьевне. Она сейчас сама придет.
Ни о чем определенном он не думал, а все жила в нем эта радость, какая
вломилась сейчас - с весной, светом - в душу, все вникал он в нее, в
радость, вслушивался в себя... И невольно стал вслушиваться и в звуки за