"Глеб Шульпяков. Камбоджа (Живой дневник) " - читать интересную книгу автора

кораблики. Конфигурация жилья хитрая, между комнатой и туалетом уместился
внутренний дворик, private garden.
Два кресла, сверху крыша из циновки.
- Интернет? - спрашиваю.
- Пять долларов в сутки. - Консьерж, как фокусник, достает из кармана
провод. Подключаемся, не работает. Он смотрит так, словно это я сломал
связь. Качает кепкой, молчит. Наконец, вздохнув, достает новый кабель. Все в
порядке, страница загружается.
Ночь душная и влажная, пот ручьями. Сна нет. Из кондиционера хлещет
влажный теплый воздух. Я перебираюсь с компьютером в "садик". Тут
вентилятор, и прохладно - хотя все больше мошек, невидимого гнуса.
Левая стена в "садике" завешена бамбуком. Машинально отодвигаю пару
плашек. Там еще одна стена, прозрачная - из пластика. И точно такой же
"садик". Когда глаза привыкают к полумраку, я вижу низкий топчан в углу. На
нем лежит голый мужик, белый. Рядом с ним девушка, крошечная, как
десятилетний ребенок. Она встает, быстро одевается.
Тот вяло протягивает руку. Я тихо смыкаю бамбуковые плашки.

"Дорога из тюрьмы в свободный мир очень длинная и очень прямая и
кончается в общественном саду, где цветут гибискусы и орхидеи. Как
медитирующему человеку не заметить в этом некую замену оси сознания?" Джон
Бердетт.

День третий, Пномпень

Утром выясняется, что мой номер угловой, смотрит на площадь, собирая
городской шум со всех улиц. Машины и моторикши бегут через площадь, как
тараканы. Треск моторов сливается в одно равномерное клокотание.
Гудки учащаются к вечеру, когда город погружается в пепельные сумерки,
не испорченные электричеством, поскольку его - уличного освещения - в городе
мало, и надо прокладывать дорогу звуком.
Среди машин медленно катится повозка, запряженная двумя быками.
Глядя в окно, я понимаю, что целый день можно провести, наблюдая только
за тем, как хаотично, бессмысленно - и филигранно, небеспричинно - движение
транспорта.
Буддизм в чистом виде.
Город большой, мало общего с Вьентьяном в Лаосе, где я был осенью -
по-сельски сонным и безмятежным. Днем улицы забиты базарными тентами, в этой
части города кругом уличный базар. Под ногами вертятся мелкие детки, я хожу
как цапля. Грязь, такой немыслимой грязи я не видел даже на мусульманских
рынках. К тому же на мусульманских рынках товар показывают лицом. А здесь
эту рыбу (мясо, овощи, кузнечиков) невозможно даже в руках представить.
В Лаосе люди застенчивы, умиротворенны. Черты их лиц спокойны и
разглажены. Прозрачны. Камбоджийцы, наоборот, тихи и напряжены - как
скомканная бумага. Мне кажется, они скрывают внутри, как все запуганные,
затравленные люди, немотивированную печаль, ярость.
Детскую какую-то обидчивость, недоверие.
На центральном променаде, вдоль реки (которая оказалась не Меконг
вовсе, а Тонле Сап, приток) полно народу, в основном туристы.
Прилипчивость городской среды невероятна. Стоит притормозить, тут же