"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автора

стечении обстоятельств Аркадий не ослабнет, не сломится, не покривит душой.
Сумцов, вопросительно посматривая на Сбоева, зашуршал запиской.
- Читай, Леня.
"Ковязин - верный товарищ и толковый командир. Он хладнокровен, смел.
Летчик-мастер. Инициатива. Постоянный поиск нового в пилотаже. Вера в
разгром фрицев".
Не только на Колебанова, но и на всех летчиков полная тождественность
оценок произвела глубокое впечатление, вызвала оживленный обмен мнениями.
Задумался и Колебанов. Перебирая в памяти известные ему факты, связанные с
боевой работой, жизнью экипажа "голубой двадцатки", сопоставляя ничем не
примечательные на первый взгляд поступки и высказывания Аркадия Ковязина,
он, к немалому своему удивлению, почувствовал вдруг, что его оценка не
отличается от сбоевской и колтышевской.
Из штаба возвратился Новиков и сообщил, что "голубая двадцатка" ушла на
спецзадание.
- А погодка. - Он покачал головой.
С улицы, перекрывая разноголосицу метели, донесся гул моторов.
Нарастая, басовито прокатился над крышей и смолк вдалеке.
- Можно летать и в такую погоду, - сказал Новиков убежденно.
- Разрешат?!
- Пока еще опасаются, Но, кажется мне, что...
Сумцов дружелюбно глянул на Лаптева:
- Давай, дирижер! - и притопнул азартно.
Оркестранты быстро разобрали "оружие" и ударили авиационно-шуточную.
Лаптев был сносным солистом. Взрывая растопыренной пятерней струны
балалайки, он пел, кокетливо поводя плечами:
Шел пилот по переулку,
Шел как будто на прогулку,
Шел, совсем не замечая никого.
Видит - девушка и даже
В отношенье фюзеляжа
Ничего, ничего, ничего...
И только сейчас все заметили комиссара. Большой, седоволосый, стоял он
у печки и грел руки.
- Не унываем? - спросил он и улыбнулся широко. - Правильно. - Скинув
кожаный реглан на скамью, он присел на чурбан у печки и стал стягивать
валенок.
- Нога мерзнет - быть погоде. Радуйтесь. Барометр у меня самый верный -
две пробоины выше колена. С Монголии не ошибался в прогнозах. А Ковязин где?
- Ушел на задание, - ответил Новиков.
- Не успел я порадовать его перед вылетом, - с сожалением сказал
комиссар. - На-ка, Сумцов, огласи.
Сумцов принял из рук комиссара видавший виды потертый блокнот, куда
заносились все успехи и все промахи экипажей, пробежал глазами запись и,
откашлявшись, повторил ее вслух:
- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 октября 1941 года
летчик лейтенант Ковязин Аркадий Михайлович награждается орденом Красного
Знамени.
- Ура! - крикнул Алексей. - Ура!
- За сентябрьский налет, - сказал кто-то.