"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автораклапан застежки, распахнул на груди комбинезон.
- Аркадий! - и опрокинулся в снег. Открыв глаза, увидел над собой расстроенные, озабоченные лица товарищей, шумно вдохнул холодный воздух и сел, придерживаясь за ветку подмятой при падении сосенки. - Таки-ие де-ела-а.... - Ничего особенного, - поспешно успокоил его Аркадий. Устал. И мы с Михаилом отдохнуть не прочь. Как, Миша? - А сам думал: "Только бы ты не свалился всерьез! Только бы не заболел!" Придерживая Николая под руки, они спустились в овраг, перекрытый поверху упавшей сосной. Дерево, смяв крону об отвесную стенку противоположного ската, копьями вонзило нижние ветки в землю и обломило их тяжестью прогнувшегося в середине ствола. Они, разойдясь в стороны, щерились теперь частоколом крепостного палисадника. Верхние же ветви, отягощенные снегом, нависли над землей многоступенчатыми козырьками. Под этой зеленой крышей летчики и расположились на отдых. Для Николая быстро соорудили ложе из тех же сосновых лап. Сами уселись возле: Михаил в изголовье, Аркадий в ногах. Михаил разговаривал со штурманом, а Аркадий старался и никак не мог припомнить что-то чрезвычайно важное: "Что же надо было сказать? Сделать?" Временами ему казалось, что важное это уже на кончике языка, что еще одно самое незначительное усилие мысли... и вновь в голове и перед глазами картины лесного марша, стычки у полотна, поспешного бегства, обморока... Голодного обморока?! "Голод. Еда!" Аркадий стряхнул с себя оцепенение, отогнул манжетку комбинезона и посмотрел на циферблат часов: "Двадцать два ноль-ноль. Можно!" Нашарив за спиной полевую сумку, перекинул ее на колени, части. Михаил умолк. Он и Николай не могли равнодушно следить за тем, как пальцы командира разламывают галеты и шоколад. - Вот, - Аркадий помедлил. - Объявляю праздничный пир, настоящий! Сегодня... сегодня, ребята, седьмое ноября. - И, нарушая долгую паузу, вызванную сообщением, он взял дольку шоколада и поднял ее, как бокал. - Предлагаю тост за крепкую веру, за успех, за то, чтобы прошли мы через все беды достойно. Ну! Ад аугуста пер ангуста! - так, помнится, Алеша Сбоев древних цитирует? - Через трудности к высокому! - подхватил Михаил. - Вот-вот, к высокому! Заговорили о товарищах. И вошли в холодное лесное убежище веселый балагур Сбоев, мрачноватый добряк Сумцов, верный суровый друг Новиков. Вошли со своими шутками, сели в кружок, чтобы поддержать ребят с "голубой двадцатки". Странно было слышать среди пурги в глухом лесу смех. Но он звучал под разлапистыми согнувшимися под тяжестью снега ветвями поверженной сосны. И усталость отступила, и неудержимо потянуло к друзьям, которые, быть может, в самый этот момент тоже отмечают праздничную годовщину. Правда, отмечают ее не с кусочками сухарей в руках и не под стоны пурги, а за более или менее богато сервированным столом в конференц-зале под приятный гул огня в печке-времянке. Конечно, о ребятах с "голубой двадцатки" они уже сказали доброе слово, выпили в их честь. За здравие или за упокой пили? Это не так важно в конце концов! В любом случае тост был провозглашен за них. - Пошагаем? - предложил Аркадий, поглядев на приободрившихся товарищей. |
|
|