"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автора

запрашивал Москву о сроках предоставления нашему полку несерийного
бомбардировщика повышенной грузоподъемности. Для кого бы это? А?
Лихачев замигал белесыми ресницами, оглядел добрыми глазами веселые
лица и развел руками так широко, что и без того короткие рукава гимнастерки
вздернулись чуть ли не до локтей, обнажив белую в коричневых брызгах
веснушек кожу.
- Ах, для вас, оказывается, Федор Павлович! Я, право, и не
предполагал...
Летчики засмеялись. Командир тоже было фыркнул, но, спохватившись,
напустил на себя сугубо деловой вид и закашлялся, изломав брови буквой "z".
Лихачев, нимало не смущаясь показаниями "говориметра", с высоты огромного
своего роста измерил взглядом приземистого противника и укоризненно покачал
головой:
- Как Алешу ни корми...
- А он все в небо смотрит, - в тон ему продолжил Сбоев. - Характер у
меня такой. Чтобы научиться безошибочно распознавать человеческие характеры,
я рекомендую вам, Федор Павлович, обратиться за консультацией к младшему
лейтенанту Колебанову.
Летчик в новеньком комбинезоне с небрежно откинутым меховым воротником,
под которым виднелся темно-синий френч и голубели петлицы с рубиновыми
кубиками по одному в каждой, повернулся к Алексею и резко спросил:
- Все остришь? - и нахмурился. У младшего лейтенанта - темные с
поволокой глаза цыганского типа. Да и сам он, смугло-кожий, был похож на
цыгана: худощавый, жилистый, гибкий. Волосы - кольцо в кольцо. - Ты, Алеша,
все поддеваешь?
- Куда уж нам уж...
- И я думаю: куда уж вам уж, - младший лейтенант капризно поджал
губы. - Спорить с тобой, Алеша, я не испытываю никакого желания.
Летчики покидали штаб. Мимо зябнувшего часового, огибая заметенные
снегом брезентовые шатры складов, увязая в сугробах, бежали они в сторону
полкового клуба.
Аэродромный очаг культуры располагался в просторном подземелье, по
внутреннему убранству даже отдаленно не напоминающем землянку. Стены,
облицованные дюймовыми досками, были выкрашены белой масляной краской, и
какой-то хороший фантазер нарисовал на них светлые окна с вечно сияющей
голубизной. Нарядность помещению придавал и высокий бревенчатый потолок,
усеянный золотыми блестками смолы.
Вдоль помещения тянулся сколоченный из сосновых досок вместительный
стол. Начало свое он брал у порога и, прошагав двадцатью двумя
перекрещенными ногами саженей пять по утрамбованному до каменной твердости
земляному полу, заканчивался в "огнеопасной зоне" - месте у глухой стены,
где дышала зноем печка-времянка - железная, поставленная на попа бочка
из-под бензина с фигурно выпиленной прожорливой топкой.
Один за другим, вваливаясь с ядреного морозца в экваториальное тепло,
летчики усердно и гулко выколачивали снежную пыль, набившуюся даже под
комбинезоны, и разбредались по клубу. Несмотря на похвалу командира,
настроение у всех было далеко не радужным. Да и с чего ликовать? Метеорологи
после упорных боев за свой "безошибочный" прогноз перешли к жестокой обороне
и скромно опускали глаза, избегая разговоров на тему "пасмурно - ясно". А
летчики утром, днем, вечером и ночью под разбойный аккомпанемент ветра кляли