"Юрий Шутов. Собчачья прохиндиада ("Ворье" #2) " - читать интересную книгу автора

подозрительной уверенностью заявил, что я плохо разбираюсь в людях. После
чего стал настаивать на быстрейшем докладе об этом Собчаку, так как сам
даритель картины с подрамником, оказывается, давно ждет своего часа у спуска
к воде на Стрелке Васильевского острова - фоне, который, по мнению
тележурналиста, будет очень выгодно оттенять на экране это событие. Таким
образом, "невеста", выходит, была уже давно готова, оставалось только срочно
и вне графика уговорить "графа Оболенского", как не совсем к месту пошутил
Моргунов. Мое пояснение того, что у Собчака должна сейчас состояться очень
важная встреча с главами районов, Толя слушать не стал и опять предпринял
попытку ворваться в кабинет. Пришлось доложить об этом Собчаку, ничуть не
сомневаясь в отказе. "Патрон", узнав про картину, к моему изумлению, сразу
безоговорочно согласился принять дар в любом месте от кого угодно и даже
вместо намеченной встречи, при этом очень заторопился, чтобы не упустить
дарителя. Присутствующий здесь же мой коллега Павлов чуть не потерял дар
речи от расторопной готовности Собчака стать публичным объектом для дарения
неизвестно чего, от кого и за что.
К спуску мы подъехали на тогда еще неприметной белой "Волге" со
специально не запоминающимися государственными номерами. Нева серебристой от
ветра грудью, как и в старые времена, напирала на Стрелку острова,
стремительно растекаясь на два рукава и наглядно доказывая, что в одну и ту
же воду реки дважды вступить нельзя. Внизу у самой кромки диабазовой
площадки стояла в подрамнике приличных размеров картина с изображением
морской закатной глади на старинном фоне нашего города.
Я слабо разбираюсь в живописи и зачастую ориентируюсь простым
визуальным восприятием, а тем более не знаю рыночной стоимости картин,
поэтому с интересом выслушал встретившего Собчака дарителя, который
Моргуновым был представлен как большой знаток цен всех без исключения
произведений искусств. То, что это "спец" по антикварной части, вполне
доказывалось его обликом - короткой борцовской стрижкой и роскошным,
входящим в деловую моду двубортным костюмом с дорогими валютными туфлями.
Сам его вид, как потом оказалось, произвел на "патрона" неприятное
впечатление, полагаю, по причине отсутствия в ту пору у него самого
подобного костюма и таких же штиблет, но картина привела его в трудно
скрываемый восторг. Собчак тихонько, не для микрофона Моргунова, даже
поинтересовался у дарителя, сколько она может стоить, если решить ее
продать. Антиквар, потупив иглы пламенеющих глаз, объяснил "патрону", что
сто тысяч ему не представляются большими деньгами (это была середина 1990
года), а потому дарит он ее "от чистого сердца". Говоря это, "даритель"
больше смотрел в телекамеру, чем на Собчака. Сцена на Стрелке, в общем,
получилась натянутой, даже с учетом радости немногочисленных зевак, случайно
попавших в кулисы кадра. Картину в машину уложил сам "антиквар", но
подрамник почему-то оставил себе.
Собчак сделал вид, что потерял интерес к происходящему. Когда мы
прощались, счастливое лицо было только у Моргунова. По дороге "патрон" не
проронил ни слова, сидел в машине нахохлившись, сбоку разглядывая подарок. Я
попытался у него выяснить адрес стены, которую он собирается украсить. Видя
его нерешительность высказать сокровенное, я стал мягко уверять в
целесообразности - с учетом публичного принятия этого дара - повесить
картину где-нибудь в Мариинском дворце. "Хотя бы на первое время", -
пришлось уточнить мне, заметив, как он хмурится. Так и не выказав желания,