IV

Таково было положение вещей с островом Врангеля летом прошлого 1924 года, когда готовилась к выходу в море из Владивостока гидрографическая экспедиция Дальнего Востока.

Всеми гидрографическими исследованиями на различных морских путях Советского Союза руководит Главное Гидрографическое Управление Исследованиями по отдельным морям руководят соответствующие Управления, которые существуют в Балтийском море, в Мурманском и Белом морях, в Черном и Азовском морях, в Каспийском, море, в Сибири, а также на Дальнем Востоке. Для выполнения же гидрографических работ на морях, Управления эти снаряжают особые экспедиции.

Снаряженная прошлым летом гидрографическая экспедиция Дальнего Востока имела в виду выполнение ряда описных и промерных работ у берегов Сибири и прилегающих островов, а также обязательный подход к острову Врангеля. Помимо обычных для гидрографии исследований, которые должны были быть выполнены у берегов острова, представлялось также необходимым выяснить, что делается на нем, занят ли он кем-нибудь и т. д. В первую голову имелось в виду дойти до острова Врангеля и уже на обратном пути оттуда заняться работами у сибирских берегов.

Экспедиция отправилась в плавание из Владивостока 20-го июля 1924 года на ледокольном корабле „Красный Октябрь". Путь ее на север лежал вначале по Японскому морю, затем через пролив Лапируза, отделяющий остров Сахалин от японских островов, и дальше по Охотскому морю—к Камчатскому полуострову, где "Красный Октябрь" имел первую остановку в порту города Петропавловска, главного города Камчатской губернии.

В Петропавловск мы пришли 26-го июля и, нагрузившись углем и пресной водой, вышли дальше 29-го июля. Пройдя Беринговым морем, „Красный Октябрь" вошел 3-го августа в залив Провидения на Чукотском полуострове. В этом месте он должен был снабдиться всем необходимым на весь остальной путь до острова Врангеля и обратно.

Ледокольное судно, представляя самый крепкий вид корабля для продвижения во льдах, имеет, с другой стороны, и ряд недостатков при продолжительном плавании в море. Особые качества ледокольного корабля заключаются в том, что, взбираясь носом на лед -36-и выдвигаясь таким образом, иногда на треть корпуса, вперед, он тяжестью своей продавливает лед и, подминая отколовшиеся льдины под себя, в состоянии двигаться дальше. Для этого подводная часть такого корабля строится не обыкновенным образом, т.-е. не с съужающимися боками и плоским дном, а полукругло, вроде яйца. Носовая его часть не острая, а приподнятая и покатая. Корабельная обшивка делается из особо крепких и толстых железных листов, в частности та часть обшивки (так называемый ледяной пояс), которая приходится на поверхности воды и, стало быть, в месте соприкосновения со льдом. Машина корабля должна обладать особой силой для того, чтобы надвигать корабль на лед или продвигать его между отдельными льдинами.

Недостаток ледокола заключается в том, что, развивая большую силу в работе, машина одновременно требует много пара, для выработки которого в корабельных котлах приходится сжигать в котловых топках много угля. В то же время ледокольные суда строятся обычно для работы на близких расстояниях, поэтому их помещения для угля (угольные ямы) бывают рассчитаны лишь на обычную потребность котлов. „Красный Октябрь" при работе на 3-х котлах (всего у него 4 котла, из которых один котел оставался в запасе), расходовал, при скорости хода в 17 верст в час, до 32 тонн (1984 пуда) в сутки, а при работе во льду—35 тонн (2.170 пудов) в сутки. В то же время угольные ямы его вмещают всего 300 тонн (18.600 пудов). Следовательно, обычных угольных запасов могло хватить у него лишь на 8-ми дневный поход (не считая, конечно, стоянок). Между тем, поход к острову Врангеля и обратно, при наличии льдов, Должен был продолжаться дольше, и снабжение экспедиции достаточным количеством топлива представлялось поэтому особенно важным. С этой целью в залив Про-видения было предварительно доставлено для нужд экспедиции 700 тонн (43.400 пудов) угля. Помимо ям, уголь грузился и на палубу корабля, на которой устроены были специальные выгородки. Занята была также и часть грузовых помещений (трюмов).

Таким путем, угольные запасы на „Красном Октябре", к моменту выхода из Провидения, были доведены до 560 тонн (34.720 пудов). Пресной воды, которая нужна как в пищу, так и для питания котлов, был взят также полный запас. Вода бралась из горного ручья, образуемого тающим в горах снегом. Были устроены деревянные желоба, из которых вода стекала по особым рукавам (шлангам) в корабельные водовместилища (цистерны).

Особого внимания потребовало и остальное снабжение экспедиции, так как приходилось считаться с возможностью вынужденной зимовки в Ледовитом океане. Поэтому еще во Владивостоке было запасено продовольствия на 14 месяцев. Была еще заготовлена и меховая одежда для всех участников экспедиции. Кроме того, в Провидении-было принято немного теплой одежды, шитой из оленьих шкур.

Вышли мы из Провидения 9-го августа. На следующий день остановились ненадолго на якоре в заливе Лаврентия (залив на Чукотском полуострове, в 250 верстах к северу от Провидения), где приняли на борт троих чукчей, а также 24 ездовые собаки с двумя нартами. Чукчи были приняты для ухода и езды на собаках и для изготовления всякой одежды, которая могла бы потребоваться при санных поездках.

В тот же день, 10-го августа, двинулись дальше и, пройдя Берингов пролив, вошли в Северный Ледо витый океан, В течение двух дней, до 12-го августа, шли по свободной от льда воде, держа путь к востоку от острову Геральд, Такое направление пути корабля (курс корабля) основывалось на изучении условий плавания других судов в этом районе, по которым выходило, что от берегов Аляски в направлении к острову Геральд проходит теплое морское течение, несколько задерживающее напор движущихся с запада льдов, если, конечно, этот напор не обладает большой силой. И действительно, первые два дня в Ледовитом океане корабль беспрепятственно шел на север, нигде не встречая льдов. Около полудня: 12-го августа, в расстоянии, примерно, 80 миль (140 верст) от юго-восточной оконечности острова Врангеля — мыса Гаваи — был взят прямой курс на этот мыс, и через пару часов мы вошли в лед.

Вначале разбитый, состоявший из отдельных, хотя и крепких льдин, лед этот, по мере нашего продвижения, сгущался. Продвигались мы в нем до вечера 12-го и утром 13-го августа, когда окруженные со всех сторон ледяными полями, без заметных полыней, мы вынуждены были остановиться. В течение трех дней корабль оставался сжатым льдами, двигаясь вместе с ними в различных направлениях, т.-е. дрейфуя со льдами (дрейфом называется безвольное движение корабля или движение льда, по течению или по ветру).

Льды в Ледовитом океане не представляют собой неподвижного поля. Они находятся в постоянном движении, Мы уже сказали выше, что значительная часть арктических льдов ежегодно выносится в Атлантический океан. Очевидно, имеются в Ледовитом океане такие силы, которые двигают эти льды. Силы эти составляют существующие в океане течения, т.-е. движения отдельных слоев воды по определенным направлениям.

Течения в Ледовитом океане не изучены полностью. Различными мореплавателями было, правда, замечено, что из Берингова пролива направляются в океан три течения—на север, на северо-восток и на северо-запад, — но ни границы этих течений, ни их протяжение до сих пор не установлены. Точно так же, на примере движения со льдами некоторых судов в Карском море, можно судить о существующем в этом море течении к северу, но и здесь явление это остается неизученным. Однако, одно общее направление льдов в северных областях Ледовитого океана— дрейф с востока на запад—представляется несомненным. Доказывалось оно и приносимым к берегам Гренландии (Гренландия—большая северная земля, расположенная между европейским и американским материками) сибирским лесом-плавником, и обнаруженными у тех же берегов предметами, употребляемыми аляскинскими эскимосами, — следовательно, принесенными к Гренландии тем льдом, который раньше находился у берегов Аляски. Доказывался этот дрейф остатками погибшей „Жаннетты", также вынесенными к гренландским берегам. Наконец, существование постоянного, с востока на запад, течения в Ледовитом океане самым блестящим образом доказано тридцать лет тому назад норвежцем Фритиофом Нансеном (известным у нас еще по тому участию, которое он принимал в деле оказания помощи голодающим в 1922 году).

Нансен на своем деревянном судне „Фрам" прошел в 1893 году из Норвегии через Карское море, мимо Таймырского полуострова, к Ново-Сибирским островам (это был третий из числа упоминавшихся нами в 1-й главе пяти случаев прохода судов мимо Таймырского полуострова; о двух других—о Норденшельде на „Веге" и Вилькицком на „Вайгаче" и „Таймыре" мы уже рассказывали). В сентябре 1893 г., находясь у Ново-Сибирских островов, на высоте 77 градусов, Нансен вошел в лед, с которым „Фрам" дрейфовал до августа 1896 года, пока севернее островов Шпицбергена он не освободился из льда и возвратился в Норвегию

Дрейф Нансена был первым случаем осуществленного добровольного решения человека совершить арктическое плавание, сознательно отдавшись на волю льдов. Нансен этим, однако, не ограничился. В 1895 г. он, вместе с другим участником экспедиции—Иоган-сеном—оставил корабль и направился на лыжах по пути к северному полюсу. Задержанные непроходимыми льдами, путники с большими трудностями выбрались на северные острова Франц-Иосифа, где провели зиму. Дальнейшее их движение на юг, связанное с рядом опасных приключений и невзгод, привело их, наконец, к месту стоянки одной английской экспедиции на островах Франц-Иосифа, откуда они прибыли в Норвегию незадолго до возвращения „Фрама".

Таким образом, наличие определенного и неизменного течения в северных областях Ледовитого океана установлено. Нансен объясняет это течение влиянием пресных вод сибирских многоводных рек, вливающихся в Северный океан и направляющихся на запад, в тепловодный Атлантический океан. С объяснением Нансена соглашается и виднейший наш ученый моревед Ю. М. Шокальский, который одновременно считает, что движению льдов на запад способствуют ветры, имеющее в северном полярном районе преобладающее направление с востока на запад.

То же, в общем, направление льдов в областях, лежащих к востоку от пути „Фрама", подтверждают дрейфы „Карлука" и „Жаннетты", о которых мы уже рассказывали. „Карлук" был зажат льдом у американских берегов, вынесен с ним на запад и севернее острова Геральд был раздавлен. „Жаннетту" затерло льдами севернее острова Геральд и вынесло дальше на северо-запад, где она была раздавлена у Ново-Сибирских островов. Таким образом, дрейф „Жаннетты" представлял как бы продолжение дрейфа „Карлука", а дрейф „Фрама" являлся как бы продолжением дрейфа „Жаннетта". Дрейф „Жаннеты в последние годы повторен шхуной "Моод" — судном другого норвежского исследователя, Роальда Амундсена.

Амундсен, который является первым человеком, достигшим в конце 1911 года южного полюса, отправился в 1918 году из Норвегии через Карское море в Ледовитый океан с намерением пройти вместе с дрейфующими льдами через северный полюс. Имея в виду дрейф Нансена, достигшего лишь 86-го градуса северной широты, Амундсен решил залечь в дрейф севернее того места, где замерз „Фрам", с тем, чтобы проделать путь Нансена, но значительно севернее, и таким образом пройти через полюс. У Таймырского полуострова „Моод" был в 1918 году задержан льдами и вынужден был зимовать (это был четвертый случай—из пяти упоминавшихся нами случаев — прохождения мимо Таймырского полуострова). В 1919 г. Амундсен прошел дальше на восток Севернее Ново-Сибирских островов он вошел в лед, предполагая остаться в нем, но оказалось, что его дрейфует в общем направлении на юг. Он поэтому выбрался из льда и прошел к Аляске (это был третий и последний случай сквозного перехода из Баренцева моря в Берингов пролив). После еще одной неудачной попытки залечь в дрейф в нужном месте «Моод» (уже без Амундсена) в последний раз отправился в дрейф в 1922 году от северо-западного берега американского материка (от мыса Надежды). Судя по имеющимся отрывочным данным, «Моод» замерз во льду в августе 1922 года, в районе острова Геральд. К концу того же года он дрейфовал к северу от острова Геральд, на 73 градусе северной широты. Осенью прошлого 1924 года он находился в районе гибели «Жаннеты», у Ново-Сибирских островов.

Для наших читателей небезынтересно будет знать, что в составе экспедиции на „Моод" машинистом и радио-телеграфистом состоит Алонкин, русский радиотелеграфист с нашей полярной радиостанции в Югорском Шаре (южный пролив между Баренцовым и Карским морем). К Амундсену Алонкин присоединился в 1918 году, во время прохождения „Моод" Югорским Шаром.

На примере дрейфа „Моод" у Ново-Сибирских островов в 1919 году, мы видим некоторую изменчивость течений в южной половине Ледовитого океана. Это сказалось также и на дрейфе „Красного Октября" во время его стоянки во льдах 13–15 августа минувшего года. В первый день нами наблюдался дрейф на северо-запад, а в следующие два дня — нас дрейфовало на юго-восток и на юго-запад, в направлении, отдалявшем от острова Врангеля.

Наше нахождение в дрейфе объяснялось тем, что мы считали, во-первых, желательным таким путем выяснить направление движущихся льдов в районе острова, а во-вторых, мы не стремились выбиваться из льда, ожидая пока он сам раздастся, ибо характер зимних и летних льдов в южной половине океана совершенно различен. Зимою льды представляют собою огромные, скованные морозом, дрейфующие площади. Весенними штормами эти площади разбиваются на ряд отдельных льдин. Летом продвижение в таком льду, благодаря большому количеству полы ней (разводьев), вполне возможно. Но бывает все же, что продолжительный, дующий в одном направлении ветер—в том случае, если количество льдов в данном районе значительно—сжимает отдельные льдины, образуя плотные скопления, непроходимые для судов. В такой обстановке приходится выжидать, пока перемена ветра или затишье (штиль) дадут возможность льдинам снова разжаться.

На последнюю возможность, т.-е. на разжатие льдов, мы и рассчитывали, хотя была и третья причина нашей остановки во льдах. Заключалась она в том, что у нас не было еще необходимого опыта для работы в тяжелых полярных льдах. Трудно было в первое время, определить, какай часть льда легче поддастся нажиму ледокола и какой лед задержит его. Не было также вначале и знакомства с ледокольной силой корабля, Поэтому в работе во льду 12-го и 13-го августа слабо пользовались силой машины, давая кораблю только малые хода, в то время, как средними и полными ходами продвижение во льду шло бы значительно легче. Кроме того, не совсем удачным оказался и взятый 12-го августа курс. Вместо того, чтобы подходить к острову Врангеля прямым направлением, имея основания рассчитывать на значительное скопление льдов с южной и юго-восточной стороны острова, представлялось более выгодным продолжать идти по чистой воде до острова Геральд и оттуда уже продвигаться к восточному берегу острова Врангеля. Вполне понятно, что при наличии северо-западного ветра и соответствующего дрейфа ледяных, площадей, задерживавшихся на востоке теплым течением и раздававшихся поэтому к южному и юго-восточному берегу острова, льды под восточным берегом, особенно у северной части восточного берега, должны были обладать большей преодолимостью. В пользу последнего вывода говорили также и данные о подходах других судов к острову Врангеля. Обычно путь их к острову лежал от острова Геральд на запад.

Убедившись к утру 16-го августа в том, что расчет на естественную раздвижку льдов не оправдывается, мы решили из льда выбраться с тем, чтобы, обойдя по чистой воде вдоль края занятой льдом площади (вдоль кромки льда), выяснить наиболее доступный, приближающий к острову, путь.

Большую половину дня 16-го августа мы из льда пробирались в обратном направлении. Постепенно лед становился реже. Выйдя на чистую воду, пошли вдоль кромки на юг и на юго-запад. Обнаружив, что в западном направлении доступного пути к острову не имеется, повернули на север. К вечеру погоду разъяснило, и мы на северо-западе впервые увидели далекие горы острова Врангеля.

С утра 17-го августа мы продолжали идти по чистой воде, вдоль кромки на север. В полдень мы снова вошли в лед, с решением обязательно пробиться к северо-восточному краю острова. Ежели бы, однако, последнее не удалось, мы должны были, во всяком случае, подойти к острову Геральд, вокруг которого скопление льдов было незначительно. На Геральд имелось в виду высадить небольшую партию людей, которые зимой, по льду, должны были бы перебраться на остров Врангеля для выполнения поставленных экспедицией основных задач, если б экспедиция в целом выполнить их не смогла.

В состав намеченной партии имели войти: опытный моряк Щербаков, затем находившийся в составе экспедиции, раньше свыше десяти лет промышлявший на Чукотском полуострове, Караев, чукча Ольчхургун, а также пишущий эти строки, — всего четыре человека. С нами должны были остаться и собаки. Мы, разумеется, отдавали себе отчет в том, что проживание на маленьком, скалистом, необитаемом островке связано с рядом тяжелых последствий. Мы понимали также, что переход по льду на остров Врангеля потребует чрезвычайных усилий, что он может закончиться так же, как закончилась попытка первой партии с „Карлука" высадиться на остров Геральд. Но одновременно у тех из нас, которые всего сильнее чувствовали ответственность за исход экспедиции, не могло быть сомнений в том, что то дело, ради которого экспедиция должна была, главным образом, подойти к острову Врангеля—дело закрепления острова за советской Россией—должно быть выполнено во что бы то ни стало. И, конечно, не могло быть и речи о возвращении нашем домой без крайней попытки выполнить принятые на себя задачи, хотя бы силами нескольких человек.

Лед, в котором со второй половины дня 17-го августа продвигался наш корабль, все сгущался, (состоял он из обломков ледяных полей и из отдельных многолетних льдин, среди которых попадались и торосья (ледяные нагромождения, образующиеся от столкновения льдов). Особой густоты лед достиг к вечеру 18-то августа.

Днем 18-го августа, верстах в 30-ти от нас, ненадолго открылся восточный берег острова Врангеля. Стало ясно, что к острову мы, хотя и с напряжением, но подойдем. И действительно, к утру 19-го августа лед стал понемногу редеть, а часам к 9-ти мы уже подошли близко к мысу Уоринга—северо-восточной оконечности острова Врангеля.

Дальнейшее продвижение вдоль берега на юг было уже относительно легким. Обогнув в полдень юго-восточный мыс Гаваи, мы около 3-х часов дня 19 августа стали на якорь у бухты Роджерса.

В бухте обнаружены были: мачта, на которой, видимо, в 1921 году подымался флаг партией Кроу-форда, и промысловая изба, построенная из плавника (к острову Врангеля плавниковый лес приносится, вероятно, с реки Колымы). В избе находилось продовольствие и промысловые принадлежности. Заметно было, что избушка лишь недавно оставлена людьми. Недалеко от избы валялись три сопревшие шкуры белого медведя.

На возвышенном берегу бухты Роджерса в день нашего прибытия приступле-но было к сооружению мачты для подъема на ней флага СССР. В верхушку мачты прочно вложен железный стержень, на котором свободно вращается посаженный на петлях флаг. Самый флаг представляет собой крепкий железный лист, с вырезанными в нем буквами: „С. С. С. P.". И флаг, и мачта выкрашены в красный цвет. Для устройства ямы под мачту применялись и подрывные патроны, которыми взрывалась вечно мерзлая почва. Основание мачты укреплено кирпичным фундаментом, залитым цементом. Самый подъем флага производился на следующий день, 20-го августа. На подъеме присутствовали все свободные от обязанностей на корабле участники экспедиции. Находившаяся в бухте старая мачта была нами срублена, а к оставшемуся основанию прибита небольшая, красного цвета, железная доска, на которой на русском и английском языках написано: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Гидрографическая экспедиция Дальнего Востока, 19 августа 1924 г.".

В тот же день мы двинулись дальше вдоль берега на запад. В бухте Сомнительной обнаружили еще одну промысловую избушку, палатки с провизией и припасами, а также развешенные для просушки выделанные шкуры белых медведей. Людей и в этом месте не оказалось. Найдена была нами лишь бутылка с запиской, адресованной командиру американского судна, сообщающая, что находившиеся в лагере люди переселились на 7–8 верст к западу.

На береговой косе находилась могила Найта, участника экспедиции Кроуфорда, погибшего в июне 1923 года от цынги (о нем мы рассказали выше).

В это время нами был замечен к западу дым от большого костра. Этим путем находившиеся на острове люди давали знать о месте своего пребывания, так как они предполагали, что наш корабль и есть ожидавшееся ими судно, которое должно было или сменить их, или доснабдить необходимой провизией. Вскоре после этого вдали под берегом показалась быстро приближавшаяся к кораблю байдара, в которой сидело пять человек. С высыпавшими на палубу участниками экспедиции они издали обменивались оживленными приветствиями, размахивая шапками. Но по мере приближения к „Красному Октябрю" движение байдары все замедлялось, а подойдя почти вплотную к нам, байдара неожиданно повернула обратно. Очевидно, появлению „Красного Октября" у острова там не очень были рады. Однако, по нашему предложению они должны были все же подойти к борту корабля. В байдаре оказались американец Чарльз Уэльс из Нома (на Аляске) и четыре американских эскимоса, тоже с Аляски. По их объяснениям, на острове находится всего 14 человек, из них 9 женщин и детей, в том числе ребенок, родившийся уже на острове Врангеля. Доставлены они были в 1923 году на шхуне „Дональдсон" канадской компанией (предприятием) Стефансона (того самого, который направлял и предыдущую экспедицию). По договору с этой компанией они должны были заниматься на острове охотой на пушного зверя (белые медведи, песцы) и морского зверя (моржи, тюлени), на половинных началах, т.-е. половина добытых шкур и клыков должна была оставаться у них, а другая половина поступала в распоряжение компании. Снабжены они были промысловым снаряжением и продовольствием из расчета на 2 года. В действительности, однако, продовольствия оказалось недостаточно, и ко времени нашего прихода у них ощущалась нужда в ряде продуктов.

По договору с компанией они должны были в 1924 году, если бы льды позволили, смениться. Они действительно ждали прихода сменяющего судна, хотя по состоянию льдов понимали, что приход этот едва ли возможен.

У них не оказалось никаких личных документов и никаких, разумеется, разрешений на проживание на советской территории, уже не говоря о разрешении на занятие промыслом. Объяснили они это тем, что при отправлении на остров Врангеля им было представителями Стефансона указано, что остров, яко бы, принадлежит Канаде, и никаких поэтому разрешений от Советского Союза не требуется. Более того, Уэльсу был дан британский флаг для подъема его на острове, в знак принадлежности острова Врангеля к британским владениям.

После ознакомления с обстоятельствами пребывания американцев на острове, им было нами заявлено, что дальнейшее их пребывание на нем, а тем более охота, — без разрешения правительства СССР—незаконно; что мы самостоятельно дать им разрешение не вправе. Поэтому мы предлагаем им оставить остров, переселившись на корабль. Им было также разъяснено нами, что мы не считаем их самих ответственными за совершенные действия, потому что мы их рассматриваем лишь, как невольных исполнителей чужих распоряжений; что ответственной является компания Стефансона, которая вовлекла их всех в обманную сделку. Считаясь с теми неудобствами, которые должны испытывать женщины и дети при длительном пребывании на корабле, мы обещали им, если условия позволят, доставить их к Аляске. Вслед за этим мы снялись с якоря и перешли к месту стоянки американцев. Переселение свое в это новое место они объяснили наличием здесь большего количества пресной воды. Той же ночью (очень светлой) все жители были переведены на корабль.

Последующие дни стояла тихая и ясная погода. „Красный Октябрь" прошел снова к посещенным ранее пунктам. Вся добытая на острове пушнина, а также клыки, шкуры и снаряжение были перевезены на корабль. Был принят и подымавшийся на острове британский флаг.

Одновременно мы могли наблюдать результаты хищнических приемов охоты, применявшихся эскимосами (американец Уэльс сам не охотился, а вел лишь дневник, к тому же он болел глазами).

В районе острова плавали туши убитых моржей, с клыками и без клыков. Такие же туши валялись на берегу. Видно было, что моржи убивались не ради мяса или шкуры, а исключительно ради клыков. Иногда даже и клыки оставались неснятыми, так как убитый морж быстро тонет и лишь потом всплывает на поверхность. По словам Уэльса, он сам пытался воспрепятствовать таким способам охоты, но ничего не мог поделать с эскимосами, которые-де не в состоянии удержаться от того, чтобы не стрелять по всякому попадающемуся на глаза зверю, независимо от возможности его использования. Показателем нерадивости эскимосов. к добытой пушнине служит также и количество сохранившихся у них медвежьих шкур. Осталось у них всего 38 с половиной выделанных шкур, в то время как убито ими было 57 медведей. Остальные шкуры частью остались невывезенными, частью сопрели под снегом и т. д.

Несмотря на наблюдавшееся под южным берегом затишье, не было все же возможности выполнить предположенные описные и промерные работы у острова, ибо льды часто подходили близко к берегу.

Был лишь произведен промер главного рукава бухты Сомнительной, показавший, что в бухту имеется проход, глубиной в 5 саженей, — следовательно, заход в бухту вполне доступен и для значительных судов. Кроме того, начальником экспедиции Б. В. Давыдовым было определено два астрономических пункта—в бухте Роджерса и в бухте Сомнительной. Отсутствие же возможностей для производства других гидрографических исследований делало дальнейшее пребывание наше под островом бесцельным, и мы поэтому утром

28-го августа двинулись в обратный поход.

На этот раз был взят другой курс, рассчитанный на кратчайшее расстояние от юго-западной оконечности острова Врангеля до сибирского материка, через пролив Лонга. Действительно, между островным юго-западным мысом Блоссом и материковым мысом Биллингса расстояние исчисляется всего в 130 верст, но наделе это короткое расстояние оказалось самой тяжелой и самой напряженной частью всего нашего похода. По проливу Лонга мы упорно пробивались в течение 23, 24, 25 и большей половины дня 26 августа, двигаясь с раннего утра до темноты, а ночью оставаясь во льду. Корабль медленно, с огромным трудом, работая полными ходами, продвигался в сплоченном льду. Корпус его, винт и руль находились в непрерывном сотрясении. Сжег он за эти дни около 100 тонн (6.200 пудов) угля. Но до берега мы все же еще не дошли. Около 3-х часов дня 26 августа остановились, а к вечеру было определено, что от острова Врангеля мы, вместо предполагавшихся 100 верст, отошли всего на 60 верст. Стало быть, делали мы в эти дни, несмотря на напряженную работу корабля, всего по 15 верст в день, т.-е. около 1 версты в час. Положение создалось тяжелое. Можно было, правда, оставаться во льду, дрейфуя с ним по ветру на восток, в ожидании, что, с выходом из пролива в более широкие воды, льды раздадутся и откроют путь кораблю. Но мы находились в середине огромной ледяной, частью паковой площади (паком называется мощный северный океанский лед, образуемый в средней части Ледовитого океана). Длительности нашего дрейфа по ветру—а ветер дул не сильный—нельзя было предусмотреть. С другой стороны, затишье, поскольку мы находились в узком проливе, тоже ничего не могло бы нам быстро дать, потому что разжатие льда, сжимаемого берегами, шло бы чрезвычайно медленно. По тем же причинам и перемена ветра тоже принесла бы мало пользы, а восточный ветер не изменил бы, а лишь перевернул бы картину, т.-е. дал бы льду обратное движение на запад, вместо наблюдавшегося движения на восток. В последнем случае дрейф наш стал бы опасным, потому что, при большом скоплении льдов по обе стороны пролива Лонга, всякое наше удаление от Берингова пролива означало бы уменьшение надежды на своевременное возвращение экспедиции. В то же время мы должны были заботиться о принятых на борт людях с острова Врангеля, среди которых имелись женщины и дети. Длительное наше пребывание в дрейфе могло бы отозваться на их состоянии. — По всем этим причинам дальнейшая наша стоянка во льду (а уголь при непроизводительной стоянке корабля все же, хоть в малой степени, да расходовался) становилась явно нецелесообразной. Было совершенно очевидно, что нужно приложить все решительно силы для того, чтобы из пролива Лонга пробиться. Однако, вследствие некоторого расхождения предыдущих и последующих сведений о точном месте нахождения нашего судна, представлялось существенным предварительно определенно установить, где мы находимся.

В полдень 27 августа горизонт прояснило, открылся хорошо видный сибирский берег, и через час мы начали дальнейшее продвижение к берегу. В первое время результаты наших усилий были совершенно незаметны: в течение двух почти часов пробивались мы через полосу торосистых льдин, шириной всего около полуверсты. Но дальше продвижение стало более успешным. Понемногу стали попадаться и заметные полыньи, покрытые свеже-образовавшимся тонким льдом. Шли всю ночь, постепенно склоняясь к юго-востоку, вдоль берега, и одновременно стремясь возможно полнее использовать открывающиеся полыньи. Утром мы были уже вблизи берега, у мыса Якана. Дальнейший путь располагался по большим полыньям, между берегом и остававшейся слева от нас главной массой льда. Но постепенно лед на пути стал снова сгущаться, и к вечеру 28 августа мы уже имели дело с густым ледяным полем, заставившим нас остановиться на ночь.

29 августа мы продолжали продвигаться вперед, со слабыми, однако, результатами. Сжимаемые все больше и больше льдом, при тумане, а иногда и снеге, закрывавшем полыньи, мы вынуждены были, после полудневных попыток, прекратить работу. Находились мы в это время близ мыса Северного, наиболее выступающего мыса Чукотского побережья. Выдаваясь сильно на север, мыс Северный представляет собой вал, о который упираются движущиеся вдоль берега при северо-западном ветре льды. Этим и объясняется скопление льдов в районе мыса, в которое „Красный Октябрь" вошел к вечеру 28-го августа.

Стоянка наша продолжалась до полудня 31 августа. За это время нами были взяты на борт трое чукчей, оказавшиеся недалеко от нас на льду. Еще 29 нами был замечен в тумане во льдах, в расстоянии, примерно, полутора верст, какой-то шест, с шевелящимся предметом на нем. В бинокль можно было разглядеть и движущиеся фигуры людей. Подошедший к ним с нашего корабля чукча выяснил, что там находятся трое чукчей из района мыса Северного. Во время охоты на моржа они были на байдаре вынесены в море. При возвращении оказалось, что лед успел приблизиться к берегу, преградив им путь. Несколько дней они уже находились на льду, помещаясь под опрокинутой байдарой, не имея возможности обсушиться. Один из них был болен. Завидев корабль, они подняли сигнал, состоявший из надутого, качавшегося на ветру, нерпичьего пузыря, привешенного к поставленному веслу. Чукчи перебрались на корабль, а утром 31-го. августа партией, отправившейся с „Красного Октября", была доставлена по льду и их байдара.

Днем 31 августа показалось солнце, стало теплее, и впереди стали открываться полыньи. Двинулись мы дальше, ломая лед, продвигаясь от одной полыньи к другой. Но вскоре солнце скрылось, накрыл туман, направление полыней, в связи со взятыми курсами, было упущено, и мы снова очутились в непроходимом льду, Вечером вернулись к мысу Северному.

К этому времени на корабле оставалось всего около 120 тонн (7.440 пудов) угля. Впереди предстоял еще порядочный (свыше 300 верст) путь до наших угольных запасов в заливе Провидения. При той картине льда в прилегающей области Ледовитого океана, которую мы наблюдали, не было оснований ждать чистой воды поблизости от нас. Дальнейшие попытки прорваться через окружавший лед ничего положительного не сулили. Угля хватило бы только на несколько дней напряженной работы корабля. Продвинулись бы мы вперед, в лучшем случае, верст, быть может, на двести, В результате мы бы оказались вынужденными зазимовать где-нибудь у побережья, в месте, не обеспечивающем достаточно корабль от давления движущихся льдов, без угля и без возможности отопить даже жилые помещения на корабле. Между тем, мыс Северный представлял все преимущества для зимовки. Принимая одной своей стороной напор льдов, дрейфующих с запада, он по другую, восточную, сторону дает хорошее укрытие для корабля. На мысу имеется чукотское селение.

Там же—и товарообменный пункт, в котором можно было бы раздобыть некоторые нужные продукты питания. В то же время, сохранив имевшийся на судне уголь, можно было бы всю зиму отапливать жилые помещения, оставив некоторый запас угля и для разведения паров в котлах, на тот случай, если бы пришлось менять место при весенней передвижке льда. Все эти соображения говорили в пользу решения избрать мыс Северный в качестве зимовочной стоянки.

Но и это решение наше не могло быть сразу осуществлено. Для того, чтобы пройти под восточный берег мыса, где имелась чистая вода, мы должны были раньше преодолеть отделявшую нас от воды полосу льда. Попытка взрывать лед кончилась безуспешно: двадцатифунтовый подрывной патрон давал очень небольшую воронку.

Несмотря на то, что ширина полосы-перемычки в некоторых местах не превышала одной версты, взломать ее оказалось чрезвычайно трудным делом, так как представляла она гряду мощных, частью сидевших на мели, льдин. Трудным оказалось это еще и потому, что у корабля не было достаточно воды — для разбега. Выше мы уже объяснили, что основная сила ледокола состоит в том, что, взбираясь на лед, он продавливает его своей тяжестью. Но взобраться на лед ледокол может только с разбегу. Следовательно, ему нужно раньше иметь достаточно места, чтобы развить сильный ход. Между тем, необходимого пространства чистой воды вокруг корабля не было. Разломанный лед оставался на месте, заполняя канал, который „Красный Октябрь" выдалбливал в ледяной перемычке. Чтобы получить разгон, корабль должен был после каждого удара отходить на некоторое расстояние назад. Но остававшийся в канале разбитый лед, попадая под винт, мешал заднему ходу. В конечном итоге, после ряда усилий, в береговую полынью под мысом Северным удалось пройти лишь к 6-му сентября.

Обратный поход от острова Врангеля до мыса Северного не легко дался „Красному Октябрю". Полулучив на переднем пути к острову лишь незначительные бортовые вмятины, корабль при возвращении сильно пострадал: много согнутых шпангоутов („ребра" корабля), свороченный руль, смятые борта, значительная течь в водяных цистернах и трюмах.

Начиная с 6-го сентября начались приготовления к зимовке. Выключено было паровое отопление, поставлены чугунные камельки, произведено перемещение личного состава экспедиции (эскимосы были удобно устроены в отдельном доме на берегу), прекращена частично работа динамо-машины, введено керосиновое освещение и т. д. Было также заготовлено и оленье мясо в необходимом количестве. За оленями ездили к оленным чукчам, пользуясь тем, что они еще не успели откочевать далеко вглубь полуострова.

Одновременно подготавливалась поездка одного из участников экспедиции на собаках в Нижне и Средне-Колымск и далее на оленях и лошадях, на Верхоянск и Якутск, — в Иркутск, а оттуда во Владивосток и Москву, с целью ознакомления с положением экпедиции и для осуществления необходимого ей содействия.

Но положение к 26 сентября неожиданно изменилось. Задувший северо-восточный ветер, "слабо ощущавшийся нами, но вызвавший, очевидно, сильное волнение в океане севернее нас, сказался в появлении зыби и слабого прибоя под берегом. Отдельные льдины пришли в движение. Все это указывало на то, что в океане шторм и что отделяющая нас от чистой воды площадь льда не может быть очень широкой. Иначе даже самое сильное волнение в море не могло бы до нас докатиться, ибо лед задерживает волну. Решено было поэтому попытаться выйти за ледяную площадь и двинуться к Берингову проливу.

К тому времени судовые котлы на „Красном Октябре" уже были выключены (огонь в топках погашен), пресная вода из них спущена. Пришлось заполнять котлы соленой морской водой и спешно готовиться к выходу. Угля на корабле насчитывалось около 50 тонн (3.100 пудов), что при осторожном расходе на два котла должно было хватить на два с половиной дня ходу. Имелось в виду, если лед позволит, зайти за углем в Колючинскую губу, где должны были быть остатки угля, доставленного в 1914 году для „Вайгача" и „Таймыра". Если бы, однако, этот заход оказался невозможным, предполагалось раздобыть хотя бы небольшое количество угля из запасов, оставленных на зиму для советских работников, находящихся на мысу Дежнева. Но во всех наших расчетах мы исходили из того, что Берингов пролив должен быть совершенно чистым от льда.

Снялись мы 27-го сентября. Вся ледяная перемычка, отделявшая нас от воды, находилась в движении. Чем дальше, тем сильнее было движение льда, пришедшего в волнообразное состояние. Продвигались мы в этой сплошной переливающейся массе около четырех часов. Наконец, мы вышли на чистую воду, встретив здесь сильную зыбь, все усиливавшуюся, по мере того, как креп северо-восточный ветер. Почти незагруженное, с малой осадкой в воде, ледокольной постройки, судно имело слабую устойчивость при бортовой (боковой) волне. Корабль, действительно, сильно качало.

Между тем уголь все расходовался, и становилось ясно, что, его одного не хватит для подхода к мысу Дежнева. Расчет на уголь, лежащий в Колючинской губе, должен был отпасть, так как вход во вдавшуюся глубоко в материк губу был закрыт льдом. Приступили поэтому к использованию, в качестве топлива, корабельного дерева и всего того, что могло быть употреблено, как горючее. В топки шел угольный шлак (уже прогоревший уголь), поливаемый машинным маслом, жглись пеньковые тросы (канаты), краски, корпус моторного катера, — вообще все, что могло служить топливом. Угля оставалось только около 20 тонн.

Ночью 30-го сентября подошли к мысу Дежнева, а утром 1-го октября обнаружили, что Берингов пролив—вопреки всяким расчетам и ожиданиям — забит льдом, по крайней мере в западной его части. Пытались мы продвинуться в казавшемся вначале легко проходимом льду. Однако, лед этот, представлявший собой скопление мелких раздробленных льдин („орешков"), оказался настолько спрессованным противодействовавшими течениями с юга и ветром с севера, что продвижение корабля сделалось невозможным. Не удалось даже выбраться обратно на чистую воду, и мы остались во льду.

В следующие два дня мы проделали любопытный, почти кругообразный, дрейф со льдом, попав сперва в течение, ведущее из пролива на северо-запад, а затем в ответное, береговое, течение, ведущее к проливу на юго-восток. Видимо, на этом участке, граничащем с Ледовитым океаном и Беринговым проливом, имеется ряд совершенно, неустановленных течений. Мы уже говорили раньше о трех течениях--северо-западном, северном и северо-восточном—ведущих из пролива в океан.

Вынесенные вместе со льдом из пролива одним из них, северо-западным, мы были потом подхвачены обратным, береговым юго-восточным течением. Стало быть, на этом участке существует уже четвертое, хотя и ограниченное, течение. Но одновременно нам пришлось наблюдать еще более занимательное явление. Саженях в 30-ти от нас, между нами и берегом, дрейфовала на юго-восток к мысу Дежнева полоса льда, шириною около полутора верст, в то время, как лед вокруг корабля казался неподвижным, а лед у самого берега—точ~ нее, между дрейфующей полосой и берегом, — двигался также на юго-восток, но значительно медленнее. В это самое время дрейф, совершавшийся „Красным Октябрем", был связан с тревожными ожиданиями. Мы приближались снова к мысу Дежнева, приближались теперь по линии, лежащей севернее того места, к которому мы подошли в первый раз. В лучшем случае нас могло подать затем снова северо-западным течением в обратном направлении, с тою лишь разницей, что мы оказались бы тогда вне действия берегового течения и что между нами и мысом скопилось бы большое количество льда, которое нам, при наших топливных запасах, преодолеть было бы трудно. Но могло бы быть и хуже. Нас могло через северо-западное течение поднести к серединному, северному, течению и понести дальше со льдом на север, по знакомому уже нам пути к острову Врангеля. В этом случае дрейф наш на север, без топлива и без возможности подхода к берегу, оказался бы для корабля последним дрейфом.

Угля на корабле (всякое другое топливо было уже полностью использовано) насчитывалось 12 тонн (744 пуда). Оставалось поэтому одно: затратив весь уголь, пробиться к берегу. Но здесь нам помог неожиданно задувший с юга (с берега) ветер. Во льду образовались разводья, давшие утром 3-го октября возможность легко подойти к берегу, к селению Уэлен. Это селение, расположенное на северном берегу мыса Дежнева, является как бы главным пунктом Чукотского края. Здесь проживает представитель советской власти, здесь же учреждена русская школа для местных детей.

Угля, однако, в Уэлене не оказалось. Воспользовались мы имевшимся здесь плавником, разобрав также на топливо старую шхуну. В ночь на 4-ое октября мы оттуда вышли дальше, в Берингов пролив, который прошли частью во льду, а к утру подошли к посту Дежнева (на южном берегу мыса Дежнева).

На посту Дежнева проживают другие советские работники—хозяйственники, занимающиеся обменом нужных местному населению товаров на пушнину, шкуры, клыки и другие предметы добычи. Из их запасов мы взяли 25 тонн (1550 пудов) угля, которые были только поздней ночью погружены на корабль. Погрузка велась с большим трудом, на шлюпках, при крепком береговом ветре и сильной волне. Утром 5-го октября мы двинулись дальше, по направлению к заливу Провидения.

Дальнейший путь наш протекал обычным порядком, если не считать льда, мимо которого пришлось проходить вначале, да того, что ко времени установки 6-го ноября на якорь в Провидении у нас оставался всего 21 пуд угля.

Приняв в Провидении уголь, вышли в море 10 октября. Пришли в Петропавловск на Камчатке 15-го октября. Снабдившись и здесь углем и водой, вышли 23 октября во Владивосток, куда пришли 29-го октября 1924 года.

Американец Чарльз Уэльс и все эскимосы были доставлены во Владивосток, где они поступили в ведение Дальне-Восточного Уполномоченного Народного Комиссариата по Иностранным Делам. Само собой понятно, что в условиях нашего плавания, при отсутствии угля, не могло быть и речи о доставке их нами в Аляску.

Такова, в общих чертах, история нашего похода на остров Врангеля.

Поход был труден, хотя, конечно, много других полярных экспедиций испытывало гораздо больше лишений и невзгод, нежели испытали мы. Надо также, по справедливости, признать, что основная заслуга в деле достижения острова Врангеля принадлежит ледоколу „Красный Октябрь". Не на ледокольном судне мы бы к острову не подошли.

Но как бы то ни было, поставленная задача была выполнена. Трудная же обстановка нашего плавания имеет и, свои положительные стороны: мы получаем кадр поработавших в полярных условиях моряков; мы приобрели опыт, который, несомненно, будет использован в дальнейшем, при организации подобных экспедиций.

По возвращении во Владивосток мы узнали, что за время нашего плавания достигнута была необходимая ясность в вопросе о правах Англии на остров Врангеля. В заявлении, оглашенном представителем английского правительства на заседании англосоветской конференции 6 августа 1924 года, указано было, что правительство Великобритании никаких претензий на остров Врангеля не предъявляет. Заявление это было сделано независимо от переговоров по заключению англо-советского договора, поэтому оно полностью сохраняет свою силу, независимо от исхода англо-советских переговоров в 1924 году.

Однако, поход „Красного Октября" и в этом отношении свою службу сослужил.