"П.Шуваев. Сказание о морде небритой" - читать интересную книгу автора

в самых неподоходящих местах. "Не к добру, однако", - подхватило все
население дома.
Почему-то все вдруг начали окать; только небрит какое-то время держался
на этот счет иных воззрений, но и он однажды сорвался. Пересказывая Пси
содержание очередного манускрипта, он неожиданно для себя произнес:
"ОдинОкОе ОтчужденнО-забрОшеннОе сОзнание..." Потом замялся, смутился, но,
поразмыслив над причинами своей слабости, продолжил в том же духе. Пси все
равно ничего не заметил: он никогда не вслушивался, когда небрит говорил о
непонятном.
Но добро бы все одним оканьем и ограничилось. Отнюдь! Из дома стало
разбегаться население. Первым, как ни странно, покинул его один из
приблудных духов - благородной наружности, синевато-серого цвета, всегда
закутанный в необеятный плащ. Никто не знал, чей он, собственно, дух, но
был он горд, самолюбив и обидчив до крайности. Вероятно, его что-то
напугало, хотя трудно сказать, чего может испугаться дух; сам он, по
слухам, заявил, что не может долее выносить столь вульгарное общество.
За духом последовали прочие жители дома, и довольно скоро небрит
остался один.
То есть, может быть, и не один, но в его комнату никто не заходил.
Недели три небрит был этим очень доволен, но потом ему малость надоело
отчужденное одиночество, и он, выбрав день, когда солнце светило особенно
ярко, решился осмотреть дом. На свитки никто никогда не покушался, а вот
чайник небрит предпочел спрятать в самом дальнем углу, завалив вдобавок
трактатами о всяких первосущностях: там бы уж точно никто не стал копаться.
Дом был огромен, и так уж получилось, что небрит ни разу не собрался
обойти его весь - даже когда был здесь новичком и не начались еще эти
странности. Теперь дом казался небриту еще более огромным и страшным.
Комнаты сменялись комнатами, и все они были запущенные и захламленные.
Небрит всегда любил рыться во всяком хламе и теперь был за эту любовь
вознагражден: в углу одной из комнат ему попались очки. Очки были очень
красивые, но, к сожалению, были они так велики, что держались лишь на
кончике носа, благо нос у небритов бывает длинный.
Вдобавок видел небрит в очках ничуть не лучше, чем без оных. Он хотел
было уже снять очки - для этого довольно было бы легкого кивка, - как
вдруг они стали уменьшаться и, наконец, расположились на небритьем лице
самым что ни на есть удобным образом. Возможно, они были волшебные, но
небрит так редко сталкивался с волшебными вещами, что не сразу поверил. А
поверить пришлось, потому что и видеть он к тому же стал лучше, кажется,
иногда даже и сквозь стены. Вообще говоря, не было ничего удивительного в
том, что очки оказались волшебными: ведь уже много лет в доме обитала
только нечистая сила, а известно, что даже самый распоследний домовой
имеет при себе что-нибудь этакое.
Небрит почувствовал себя увереннее и смелее: теперь он видел всю
комнату целиком, даже когда стоял в самом дальнем и темном из
многочисленных ее углов.
Но ни в этой комнате, ни в других не оказалось никого, с кем можно было
бы побеседовать: были тараканы и пауки - публика скучная, бессловесная и
пригодная разве что в пищу домовым. Тараканы громко топали, громко
чавкали, но больше никаких звуков не раздавалось, как вдруг послышались
невнятные крики.