"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

презерватив за своей детской кроваткой, я сумела сложить два и два.
Мэнни, парень, который время от времени что-нибудь чинил матери, водил
девок в ее верхние комнаты. Я поговорила с миссис Касл и вызвала слесаря. Не
моя вина, что мать отказывалась переехать.
- Мама, - позвала я, называя ее так, как только я, ее единственное
дитя, имела право ее называть.
Она взглянула на меня и улыбнулась.
- Сука, - сказала она.
Со слабоумием ведь как: иногда вам кажется, что у больного протянута
растяжка к истине, как к взрывчатке; что он может заглянуть под кожу, внутри
которой вы прячетесь.
- Мама, это Хелен, - сказала я.
- Я знаю, кто ты! - рявкнула она на меня.
Ее руки вцепились в изогнутые края подлокотников, и я увидела, как
сильна эта хватка, в ней пульсировала ярость, словно когти выпускались
рефлекторно.
- Хорошо, - ответила я.
Еще мгновение я постояла, пока не показалось, что с этим мы
разобрались. Она - моя мать, а я - ее дочь. Пора переходить к нашей обычной
неприятной дуэли.
Подошла к окну и начала поднимать металлические жалюзи за все более
ветшающую тесемку, которая их соединяла. Снаружи двор моего детства так
зарос, что трудно было разобрать первоначальные формы кустов и деревьев,
мест, где я играла с другими детьми, пока слухи о поведении матери не начали
просачиваться за стены дома.
- Она воровка, - сказала мать.
Я стояла к ней спиной. Смотрела на лозу, что забралась на огромную ель
в углу двора и поглотила сарай, в котором некогда столярничал отец. Нигде он
не был так счастлив, как там. В свои самые черные дни я представляла, как он
сидит там и старательно шлифует шкуркой круглые деревянные шары, вытеснившие
все прочие его задумки.
- Кто воровка?
- Та сука.
Я знала, что она говорит о миссис Касл. О женщине, которая каждый день
проверяла, проснулась ли мать. Которая приносила ей "Филадельфия инкуайрер"
и нередко срезала цветы в своем собственном дворе и ставила их в пластиковые
кувшины для чая со льдом, которые не разобьются, если мать перевернет их.
- Неправда, - возразила я. - Миссис Касл - добрая женщина, которая
прекрасно заботится о тебе.
- А что случилось с моей голубой миской "Пиджин-Фодж"?[1]
Я помнила миску и сообразила, что уже несколько недель ее не видела.
Когда я была маленькой, в ней всегда лежало то, что я называла "едой,
заключенной в тюрьму", - грецкие орехи, бразильские орехи и фундук, которые
отец щелкал и выковыривал крошечной вилкой.
- Я отдала ее ей, мама, - солгала я.
- Что?!
- Она была очень мила, и я знала, что миска ей понравится, так что я
просто отдала ее ей однажды днем, пока ты дремала.
"Не бывает дармовой помощи, - хотелось мне сказать. - Эти люди ничего
тебе не должны".