"Олег Васильевич Сидельников. Нокаут " - читать интересную книгу автора

мыслителя-общественника.
Этот мыслитель был своеобразным мыслителем. Прежде всего он считал
себя таковым. Его вечно распирало от идей, и Рюрик Ольгердович постоянно
делился с окружающими своими идеями, причем страшно огорчался, если его
идеи не овладевали массами сотрудников редакции.
Огорчаться приходилось часто.
В свое время, когда Корпусов-Энтузиастов заведывал отделом, он
прославился тем, что мог за полтора часа извести уйму бумаги.
Газетчик-скоростник не ходил в мыслителях. Сотрудники знали: Рюрик
Ольгердович мыслит не образами, не силлогизмами, а газетными штампами. Он
конструировал свои статьи, как пчела соты: как-то само собой, следуя
велению инстинкта.
Однажды кто-то недосмотрел - Корпусов-Энтузиастов стал редактором.
Едва он сел в заветное кресло, как открыл в себе ораторские способности.
Его потянуло поучать. Прежде всего новый редактор, испытывая неизведанное
им дотоле душевное томление, произнес "тронную речь", которую закончил
необычно и проникновенно. Широко раскинув руки, оратор воскликнул: "Мы
преодолеем все трудности. Уверен. Ведь преодолеем? Не можем не
преодолеть!"
Речь произвела некоторое впечатление, ибо Корпусов-Энтузиастов
говорил публично впервые. С тех пор Рюрика Ольгердовича прорвало. Он
поступил так, как обычно поступает гражданин средних лет, обнаруживший у
себя лирический тенор: чуточку поглупел и забросил работу во имя служения
искусству. Все повседневные заботы легли на плечи ответственного
секретаря. Редактору было некогда. Он чувствовал себя трибуном. Особенно
полюбилась ему фраза о невозможности не преодолеть трудности.
Газета хирела.
"Дежурный критик" закончил обзор и, сложив газеты, трубно
высморкался.
- Кто желает выступить?- колыхнулся за своим бескрайним столом
редактор.
- Желающие не желают,- сострил довольно неловко "дежурный критик".
- Очень жаль,- заметил Корпусов-Энтузиастов, лицо которого, однако,
просветлело.- В таком случае придется мне сказать пару слов.
Редактор помолчал, собираясь с мыслями, обвел тяжелым взглядом
аудиторию и начал, не вставая и очень тихо, а затем, с помощью искусного
"кресчендо", забирая голосом все выше, выше до могучего "форте". В
процессе выполнения этого сложного ораторского приема Рюрик Ольгердович
соответственно приподнимался в кресле, стоял в полусогнутом положении и,
наконец, выпятив грудь колесом, вздымал вверх кулаки.
- Товарищи,- начал он. - Произошло нечто, что... так сказать...
Антиной Вешнев... Вам известно... Мы должны сплотиться, извлечь урок. Мы
преодолеем все трудности. Ведь преодолеем? Уверен. Не можем не преодолеть.
Слушатели понурили головы.
- Три года отделяют нас от того памятного... а точнее, трагического
дня, когда сотрудник отдела информации товарищ Крупкин... Я подчеркиваю -
товарищ. Он извлек урок, сплотился, и ныне он полноценный товарищ... Но
три года назад товарищ Крупкин так сказать допустил недостойный поступок.
Находясь в невменяемом состоянии по случаю рождения у него близнецов,
товарищ Крупкин потребовал в поликлинике больничный лист, грубо лгал