"Олег Васильевич Сидельников. Нокаут " - читать интересную книгу авторамыслителя-общественника.
Этот мыслитель был своеобразным мыслителем. Прежде всего он считал себя таковым. Его вечно распирало от идей, и Рюрик Ольгердович постоянно делился с окружающими своими идеями, причем страшно огорчался, если его идеи не овладевали массами сотрудников редакции. Огорчаться приходилось часто. В свое время, когда Корпусов-Энтузиастов заведывал отделом, он прославился тем, что мог за полтора часа извести уйму бумаги. Газетчик-скоростник не ходил в мыслителях. Сотрудники знали: Рюрик Ольгердович мыслит не образами, не силлогизмами, а газетными штампами. Он конструировал свои статьи, как пчела соты: как-то само собой, следуя велению инстинкта. Однажды кто-то недосмотрел - Корпусов-Энтузиастов стал редактором. Едва он сел в заветное кресло, как открыл в себе ораторские способности. Его потянуло поучать. Прежде всего новый редактор, испытывая неизведанное им дотоле душевное томление, произнес "тронную речь", которую закончил необычно и проникновенно. Широко раскинув руки, оратор воскликнул: "Мы преодолеем все трудности. Уверен. Ведь преодолеем? Не можем не преодолеть!" Речь произвела некоторое впечатление, ибо Корпусов-Энтузиастов говорил публично впервые. С тех пор Рюрика Ольгердовича прорвало. Он поступил так, как обычно поступает гражданин средних лет, обнаруживший у себя лирический тенор: чуточку поглупел и забросил работу во имя служения искусству. Все повседневные заботы легли на плечи ответственного секретаря. Редактору было некогда. Он чувствовал себя трибуном. Особенно Газета хирела. "Дежурный критик" закончил обзор и, сложив газеты, трубно высморкался. - Кто желает выступить?- колыхнулся за своим бескрайним столом редактор. - Желающие не желают,- сострил довольно неловко "дежурный критик". - Очень жаль,- заметил Корпусов-Энтузиастов, лицо которого, однако, просветлело.- В таком случае придется мне сказать пару слов. Редактор помолчал, собираясь с мыслями, обвел тяжелым взглядом аудиторию и начал, не вставая и очень тихо, а затем, с помощью искусного "кресчендо", забирая голосом все выше, выше до могучего "форте". В процессе выполнения этого сложного ораторского приема Рюрик Ольгердович соответственно приподнимался в кресле, стоял в полусогнутом положении и, наконец, выпятив грудь колесом, вздымал вверх кулаки. - Товарищи,- начал он. - Произошло нечто, что... так сказать... Антиной Вешнев... Вам известно... Мы должны сплотиться, извлечь урок. Мы преодолеем все трудности. Ведь преодолеем? Уверен. Не можем не преодолеть. Слушатели понурили головы. - Три года отделяют нас от того памятного... а точнее, трагического дня, когда сотрудник отдела информации товарищ Крупкин... Я подчеркиваю - товарищ. Он извлек урок, сплотился, и ныне он полноценный товарищ... Но три года назад товарищ Крупкин так сказать допустил недостойный поступок. Находясь в невменяемом состоянии по случаю рождения у него близнецов, товарищ Крупкин потребовал в поликлинике больничный лист, грубо лгал |
|
|