"Андрей Сидоренко. Молитва для Эльзы (быль в трех частях)" - читать интересную книгу автора

Я в палате кардиологического отделения областной больницы вместе с
кандидатами в мир иной. Многие уже сходили туда-обратно и убедились, что
там, во тьме, хотя и жутко, но интересно, и что Моуди прав. Остальным еще
только предстояло совершить дивное путешествие, но никто не торопился, а
просто нервничали.
Нас человек десять и лежим мы на одинаковых железных койках,
расставленных вдоль равнодушных белых стен государственного учреждения.
Слева сорокапятилетний долговязый брюнет Сережа. Все его существо не хочет
умереть, и он все время боится чего-то. Но чего именно, сказать толком не
может, хотя старается и часто. За плечами два инфаркта, и здесь он с
подозрением на третий. Но опасения оказались напрасными, и доктора оставили
его полежать, поколоться и поглотать таблетки. Сережа страстный болельщик за
свой организм, ивсегда не прочь поговорить о своем драгоценном самочувствии
с товарищами или все равно с кем. Историю его первого инфаркта я помню с
точностью до ненужных подробностей потому, что выслушал ее раз, наверное,
двадцать пять.
- Какого черта я всю жизнь пахал, как вол, нервную систему напрягал?
Какого черта мне больше всех надо было? Куда-то стремился, чего-то хотел.
Чего? Куда? Сидел бы среди массы внизу, в инженерах, и здоровье наращивал
физкультурой. До ста лет дожил бы.
Этот ноющий гражданин - бывший директор завода средней мощности больной
Николай Иванович, он расположен напротив меня. Душа его мается, и он, не
переставая, изводит себя заодно с окружающими.
Нестарый спортсмен-штангист Валера, сосед справа - неторопливый молчун.
Всю жизнь не пил, не курил, в свободное от работы и семьи время штангу
тягал, и вдруг сердце екнуло. И понеслось: операция, больница, пару месяцев
дома, потом опять операция, и снова больница. Жизнь его подвешена на
тонюсеньком волоске, но он не волнуется. Умереть для него, кажется, примерно
то же, что получить расстройство желудка. Путешествовал он в тот мир не раз,
и рассказывает о случившемся спокойно и отвлеченно, как будто произошло это
не с ним, а с посторонним товарищем.
Привезли бездыханного человека в сто двадцать килограмм и оставили на
кровати в углу около двери. Громада тела принадлежала колхозному шоферу,
закоренелому гипертонику Вове. Почувствовав себя как не надо, он, с
давлением в двести двадцать очков, сел за руль своего авто и примчался в
больницу, преодолев сто пятьдесят километров нехорошей дороги. Врачи
говорили, что этого не может быть. Оказывается, может.
Вова - балагур, и гипертонию заработал, по-моему, от чрезмерного
желания жить. Любая мелочь возбуждает в нем страсть действовать. Видимо, по
этой причине он в свое время натворил незаконных дел и попал в тюрьму.
Досиделся там, по его словам, до пахана. Может, и впрямь. Важность какая!
Полежать недельку-другую в палате смертников полезно. Узнаешь массу
интересных, жизненно важных вещей. Как, например, то, что помирать в
больнице плохо. Ты находишься среди случайных чужих людей, как в
следственном изоляторе или в кинотеатре. А когда совсем станет худо, то
отвезут в реанимационное отделение, куда дорога заказана всем, даже
родственникам. Процедуру прощания с миром традиционная медицина считает
делом неважным, и по этому поводу особо не волнуется.
В коридоре к стенке прильнула старушка, посинела, закатила глазки и
приготовилась отойти. Подбежала сестричка, подхватила бабушку под локоток и