"Эрик Сигл. История любви [love]" - читать интересную книгу автора

позволю какой-то там клиффи - даже если у нее красивые глаза - обзывать меня
болваном.
- А почему, черт возьми, ты считаешь себя такой умной? - спросил я.
- А потому, что я никогда бы не пошла выпить с тобой кофе,- ответила
она.
- А я бы тебя и не пригласил.
- Вот-вот,- сказала она.- Именно поэтому-то я и считаю тебя тупым.
Теперь нужно объяснить, почему я все-таки пригласил ее выпить кофе.
Предусмотрительно капитулировав в решающий момент - иначе говоря, изобразив
внезапное желание пригласить ее в кафе,- я получил вожделенный фолиант. А
поскольку она должна была дежурить до закрытия библиотеки, я располагал
кучей времени, чтобы вобрать в себя несколько многозначительных фраз о том,
как в конце одиннадцатого века королевская власть, все более опираясь на
законников, постепенно избавлялась от клерикальной зависимости. На экзамене
я получил "A" с минусом [2] - между прочим, эта отметка совпала с
той, которую я мысленно поставил Дженни за ее ноги в тот момент, когда она
первый раз вышла из-за стола. Впрочем, то, как она была одета, я оценил не
столь высоко - чересчур богемно на мой вкус. Особенно отвратительной мне
показалась та индейская штуковина, которую она использовала в качестве
дамской сумочки. Но я не стал высказывать свое мнение и правильно сделал,
потому что, как выяснилось позже, это было ее собственное изделие.
Мы решили посидеть в "Лилипуте" - это одно местечко поблизости, где
можно съесть пару сандвичей, и ходят туда, вопреки названию, люди
нормального роста. Я заказал два кофе и шоколадное мороженое (для нее).
- Меня зовут Дженнифер Кавиллери,- сказала она,- я американка
итальянского происхождения. Ну, конечно, сам бы я не догадался.
- Я занимаюсь музыкой,- добавила она.
- Меня зовут Оливер,- представился я.
- Это имя или фамилия? - спросила она.
- Имя,- ответил я и признался, что мое полное имя Оливер Бэрретт (ну,
почти полное).
- О-о,- произнесла она,- тебя зовут Бэрретт, как поэтессу?
Последовала пауза, во время которой я тихо радовался, что она не задала
такой привычный и такой мучительный для меня вопрос: "Тебя зовут Бэрретт,
как Бэрретт Холл?"
Должен признаться, что я действительно родственник того парня, который
построил Бэрретт Холл - самое большое и уродливое сооружение в Гарварде,
колоссальный памятник деньгам, тщеславию и чудовищному гарвардизму моей
семьи.
Потом Дженнифер довольно долго молчала. Неужели нам не о чем говорить?
Может быть, я разочаровал ее тем, что не имею никакого отношения к поэзии? В
чем же дело? Она просто сидела, чуть-чуть улыбаясь мне. Чтобы хоть чем-то
заняться, я начал просматривать ее тетрадки. Почерк у нее был любопытный -
маленькие остренькие буковки и ни одной заглавной (может быть, девочка
вообразила себя э. э. каммингсом? [3]). А занималась она чем-то
умопомрачительным: "Сравнит. лит. 105, Музыка 150, Музыка 201..."
- Музыка 201? Это ведь курс для выпускников? Она кивнула с плохо
скрываемой гордостью:
- Полифония Ренессанса.
- А что такое "полифония"?