"Александр Силецкий. Твое право" - читать интересную книгу автора

в своей связи с дьяволом.
На мое несчастье у меня с раннего детства развился необычайный дар: я
мог отгадывать мысли людей с такой легкостью, словно эти мысли были
написаны у каждого на лбу. Поначалу об этом никто, кроме меня, не знал. Но
затем, став старше, я был вынужден однажды открыто заявить о своей
способности, и это решило мою судьбу.
Все началось с того, что некий граф Марколло неожиданно начал ухаживать
за моей матерью. Отец мой умер за несколько лет до этого, оставив нам
довольно значительное состояние. После первого визита графа я уже знал
цель его ухаживаний. Ему попросту нужны были наши деньги. Он крупно
проигрался в карты, но своих денег ему не хватило, и он решил поживиться
за наш счет. Однако вывело меня из себя другое. Придя в следующий раз,
граф страстно поцеловал мамашину руку. "Красивый бюст, но до чего глупа",
- отчетливо услышал я. Этого стерпеть я уже не мог. Я сказал ему все, что
думал о нем, сказал все, что знал о нем из его собственных мыслей, я
открыто заявил, что могу читать мысли его и других людей, я обличил его в
гнусном обмане, мне казалось, я стер его с лица земли, растоптал, и вечное
и всеобщее осмеяние будет теперь тяготеть над его головой и всем его
родом. Разгневанная, мать выгнала его из нашего дома. А несколькими днями
позже я узнал, что граф подкупил людей, чтобы те донесли на меня Святой
инквизиции. Затем он явился туда сам и, будто ничего не зная, также
обвинил меня в связи с дьяволом. Для меня это означало одно - верную
смерть на костре. Узнав про все это, я ночью подстерег графа и убил его.
На следующее утро меня забрали. Меня пытали, но я молчал.
Я был приговорен к отсечению головы. Конечно, как колдуна меня должны
были бы сжечь. Но меня спасло убийство графа. Я стал обычным преступником,
а преступник должен быть обезглавлен. Правда, потом мой труп все равно
сожгут на костре, а толпа будет улюлюкать и швырять в костер камнями. Но
меня это уже не тревожило. Один взмах, удар топором - и я мертв. И на том
спасибо!..
Я подошел к окну, случайной зарешеченной дыре в двухметровой стене. Я
видел немного - лишь кусок площади перед тюрьмой и эшафот посреди нее, и
огромного, в красном переднике палача, он точил топор, и ослепительно
улыбался, и пел песни: вероятно, он был очень рад, что выдался такой ясный
день и сияло такое теплое солнце. Он был палачом и, убивая людей, очищал
их души от земных грехов. Он был спасителем человеческих душ и гордился
этим.
Раздался звук отодвигаемого засова, сколько раз уж я слышал его, когда
меня вызывали на допрос, тяжелая железная дверь со скрежетом отворилась, и
на пороге появился стражник с факелом в руке. Из-за его спины выглядывали
хмурые, злые лица незнакомых мне людей.
- Идем, - сказал стражник и потянул за цепь, сковывающую мои руки.
Мы вышли. Нас окружили люди, и мы зашагали вниз по крутой стертой
лестнице. Мне показалось, что этот путь не кончится никогда. Мы все время
будем идти вниз и вниз, неизвестно куда, неизвестно зачем, вечно будем
спускаться, тяжело ступая со ступени на ступень, и будет греметь и тянуть
эта проклятая цепь, будет гореть, содрогаясь, факел и где-то в душе, в
самом дальнем ее уголке, будет жить, и корчиться, и нестерпимо жалить
затаенный, неистребимый ужас, вечный страх. Но лестница кончилась, и
солнце брызнуло нам в глаза пригоршней золотого света. У меня закружилась