"Александр Силецкий. Бездомные страсти" - читать интересную книгу автора

- А-а, - сказал я.
- Пустите меня переночевать, - в третий раз попросил черт. - Я завтра
утром уйду, чтоб не причинять вам неприятностей.
- Куда же вы уйдете? - испытывая беспричинную жалость к нему, спросил
я.
- Да куда-нибудь. К другому человеку... потом к третьему... И так до
тех пор, пока все это не кончится.
- А если это не кончится никогда?
- Кончится, - убежденно ответил черт. - Когда никого не останется, кто
что-то помнит, вот тогда и кончится. А может быть, и раньше... Мы никому
сами не делаем зла. Это люди во всем виноваты.
- Вы тоже человек, - возразил я. - Там, у себя в преисподней.
- Вот и страдаю, - заметил черт.
- Ладно, - сказал я, - оставайтесь. Места хватит.
- Благодарю. - и черт как-то привычно принялся снимать пальто.
В половине первого, когда мы уже спали, в дверь послышался надсадный
стук.
Несколько секунд мы с чертом испуганно переглядывались, потом я встал
и вышел в переднюю.
Я сказал:
- Кого там черти несут среди ночи? - хотя прекрасно понимал, как нелеп
этот вопрос, и потому добавил: - Ну же, заходите. Дверь не заперта.
В переднюю вломились трое: наш дворник Рахимов, пьяный еще больше, чем
всегда, милиционер и человек в штатском, в кепке с длинным козырьком,
из-под которого выглядывал мясистый нос с некрасивой щеточкой усов.
- Собирайтесь, - приказал человек в штатском. - Живее!
Они втроем разбрелись по квартире (как все нынче любят сувениры!..), а
я пошел в спальню, чтобы одеться.
Бежать...
Пардон, куда?
К моему великому изумлению, черта и след простыл, или, может, он
спрятался где-нибудь - не знаю, тогда его судьба перестала меня волновать.
Я оделся, и мы вышли из квартиры. Вещей я не взял - не велели.
Когда мы спускались по лестнице, дворник Рахимов, подгоняя, больно
ткнул меня кулаком в спину и зло просипел: "У, буржуй, твою мать,
догулялся, шайтан!", и я ничего не посмел ему возразить.

Через семнадцать лет я вернулся домой, снова стал работать по
специальности, и, казалось, тот давнишний случай навсегда отошел в небытие.
Я уже почти забыл о нем.
По крайней мере попытался это сделать, чтобы на меня впредь не
смотрели косо.
Как-то принято считать: людская память существует для забвенья.
Но вот третьего октября восемьдесят седьмого года в десять вечера я
вновь сидел в своей квартире, наслаждаясь тихой сытой жизнью и предвкушая
новые в ней перемены - к лучшему, конечно, не иначе! - как вдруг в передней
прозвучал раскатистый звонок.
Я открыл дверь.
На пороге стоял человек преклонных лет, элегантно одетый, с
"дипломаткой" в руке.