"Александр Силецкий. Третий день ветер" - читать интересную книгу автора

потому что верили, как и все дети,.
Иди навстречу солнцу, встреть песней свет и тепло, что дают живому
жизнь, отвернись от ночи, где страх и холод, - и силы твои удвоятся!
"Да, легенда, - подумал он. - Легенда, сказка... Но ведь и я в нее
верил, когда был ребенком и только-только пробовал летать. Так почему ж
теперь... Ведь стоит лишь решить, что сказка эта, как ничто другое, для тебя
необходима... Да-да! И крылья снова наполнятся силой...
Тогда я приведу сюда своих Братьев, и мы не допустим в этом мире ничего
дурного, Люди и не будут знать о нашей помощи, пусть думают, что все идет
само собой, что счастье и добро - их несомненная заслуга. Зато потом, много
времени спустя, они сами начнут, уже в других мирах, следить за развитием
иных цивилизаций. Тогда мы и люди с этой планеты станем братьями по духу, и
они поймут, кто мы такие".
Так думал он, сидя на вершине маяка.
Под ним, темный и чужой, лежал громадный город.
В окнах был погашен свет, и только иногда вдруг появлялись призрачные
тени и видно было, как колеблются, помигивая огнями и позванивая игрушками,
зеленые ветви елок, как за столами сидят люди, держа наготове бокалы с
вином, и с первыми ударами часов начинают чокаться и желают друг другу
счастья на вечные времена.
Возможно, всего этого и не было слышно и видно, но люди действительно
желали друг другу счастья, а у Носителя Счастья, даже попавшего в беду,
всегда было тонкое чутье на этот счет - ибо, в итоге, смысл всей его жизни в
том и состоял,.
Он сидел и смотрел вниз, кутаясь в складки крыльев, - здесь, на вершине
маяка, было холодно и сыро. Дул сильный ветер. Третий день подряд...
Чтобы как-то развлечься и скоротать время, он принялся смотреть на
тонкий, ослепительно яркий луч маяка и думать о тех, кто сейчас тоже видит
этот свет и радуется возвращению домой. Потом это ему наскучило, и он запел
песню.

Елка в углу была похожа на громадного пушистого кота - шерсть и усы
топорщились во все стороны, а дюжина разноцветных лампочек-глаз смотрела
хитро и самодовольно.
За столом, возле елки, сидели двое - смотритель маяка и его жена.
Каждый год они садились вот так и, мечтательно улыбаясь, поднимали бокалы с
вином, чтобы чокнуться и выпить их до дна, когда часы, шипя, как старая
пластинка, нараспев пробьют двенадцать раз.
Тени на стенах, тени на полу, на потолке, и смеющиеся лампочки-глаза в
зеленых ветках...
А за окном - холод. Холод и вьюга. Третий день, не стихая, дует ветер,
снег залепляет глаза запоздалым путникам, по черному небу мечутся рваные
тучи и обнажают замерзшие звезды - их бьет озноб, они мигают, пытаясь
согреться, а ветер внизу воет и стонет и в злобе взмывает к звездам,
запорашивая снегом голые светила, силясь загасить их совсем, - тогда звезды
со звоном сорвутся с неба и покатятся по земле, а ветер будет слушать их
странную мелодию, полную печали, и подтягивать им на разные голоса...
Вдвоем хорошо. Тихо и тепло. Но если вслушаться, может показаться,
будто кто-то скребется, шуршит, осторожно, словно боясь, что его услышат, и
тихо что-то напевает.