"Александр Силецкий. Третий день ветер" - читать интересную книгу авторапотому что верили, как и все дети,.
Иди навстречу солнцу, встреть песней свет и тепло, что дают живому жизнь, отвернись от ночи, где страх и холод, - и силы твои удвоятся! "Да, легенда, - подумал он. - Легенда, сказка... Но ведь и я в нее верил, когда был ребенком и только-только пробовал летать. Так почему ж теперь... Ведь стоит лишь решить, что сказка эта, как ничто другое, для тебя необходима... Да-да! И крылья снова наполнятся силой... Тогда я приведу сюда своих Братьев, и мы не допустим в этом мире ничего дурного, Люди и не будут знать о нашей помощи, пусть думают, что все идет само собой, что счастье и добро - их несомненная заслуга. Зато потом, много времени спустя, они сами начнут, уже в других мирах, следить за развитием иных цивилизаций. Тогда мы и люди с этой планеты станем братьями по духу, и они поймут, кто мы такие". Так думал он, сидя на вершине маяка. Под ним, темный и чужой, лежал громадный город. В окнах был погашен свет, и только иногда вдруг появлялись призрачные тени и видно было, как колеблются, помигивая огнями и позванивая игрушками, зеленые ветви елок, как за столами сидят люди, держа наготове бокалы с вином, и с первыми ударами часов начинают чокаться и желают друг другу счастья на вечные времена. Возможно, всего этого и не было слышно и видно, но люди действительно желали друг другу счастья, а у Носителя Счастья, даже попавшего в беду, всегда было тонкое чутье на этот счет - ибо, в итоге, смысл всей его жизни в том и состоял,. Он сидел и смотрел вниз, кутаясь в складки крыльев, - здесь, на вершине Чтобы как-то развлечься и скоротать время, он принялся смотреть на тонкий, ослепительно яркий луч маяка и думать о тех, кто сейчас тоже видит этот свет и радуется возвращению домой. Потом это ему наскучило, и он запел песню. Елка в углу была похожа на громадного пушистого кота - шерсть и усы топорщились во все стороны, а дюжина разноцветных лампочек-глаз смотрела хитро и самодовольно. За столом, возле елки, сидели двое - смотритель маяка и его жена. Каждый год они садились вот так и, мечтательно улыбаясь, поднимали бокалы с вином, чтобы чокнуться и выпить их до дна, когда часы, шипя, как старая пластинка, нараспев пробьют двенадцать раз. Тени на стенах, тени на полу, на потолке, и смеющиеся лампочки-глаза в зеленых ветках... А за окном - холод. Холод и вьюга. Третий день, не стихая, дует ветер, снег залепляет глаза запоздалым путникам, по черному небу мечутся рваные тучи и обнажают замерзшие звезды - их бьет озноб, они мигают, пытаясь согреться, а ветер внизу воет и стонет и в злобе взмывает к звездам, запорашивая снегом голые светила, силясь загасить их совсем, - тогда звезды со звоном сорвутся с неба и покатятся по земле, а ветер будет слушать их странную мелодию, полную печали, и подтягивать им на разные голоса... Вдвоем хорошо. Тихо и тепло. Но если вслушаться, может показаться, будто кто-то скребется, шуршит, осторожно, словно боясь, что его услышат, и тихо что-то напевает. |
|
|