"Мигель Отеро Сильва. Пятеро, которые молчали" - читать интересную книгу автора

адрес рядышком с адресом и именем девушки в голубом платье, с черными
глазами, в которых и мед, и жгучий огонь. Два ряда цифр и слов,
нацарапанных на оборотной стороне листовки, сухие цифры и слова. А
сколько же в них смысла, боже мой. Судьба моя - в них, ни больше, ни
меньше. Завтра с этой листовкой в руках я при ду в помещение партии и
поставлю свою подпись на заявлении о приеме, а полчаса спустя позвоню
в домик со старомодным входом на узкой улице в квартале Сан-Хосе, и
для меня - предсказывает сердце - начнется новая жизнь).

- К подъезду Сегурналя то и дело подкатывали джипы. Охранка вела
повальные аресты - и все наших... наших подвозили. Одних арестовали со слов
смертельно раненного бомбой парня, других шпики выследили, третьих выдали
первые арестова нные - кое-кто из них не выдержал пыток. Моей личности в
первый момент не придали должного значения. Обыскали, правда, тщательно.
Потом спросили имя - я назвался вымышленным - и бросили, словно куль с
мукой, на каменный пол в одной из подвальных ка мер. Камеры тесные, сырые -
пещеры какие-то. А - в каждой - по меньшей мере человек пятнадцать.
Теснотища такая, что мы как сели вплотную друг к другу, так и сидели весь
день и всю ночь. Рано утром агенты с пистолетами и автоматами в руках
вытолкали нас в коридор, построили цепочкой и отвели в просторное помещение
на верхнем этаже. Тут я подсчитал заключенных. Шестьдесят человек - точно!
Всех нас раздели, оставили в чем мать родила, защелкнули на скрещенных за
спиной руках стальные наручники, построили рядами на три метра друг от друга
и подали команду стоять смирно. Между рядами расхаживали агенты - теперь у
них в руках были сабли. Чуть кто из нас пытался переменить позу, к нему
подскакивал агент, грозил, бил, издевался всяко, как только мог. Шеф
политической бригады - метис, глаза полосатые, кошачьи и лицо, как у кота,
круглое, пухлое, лоснится, голос нахальный, с этакой бодрой издевочкой, -
сидел верхом на стуле у боковой двери. Сидел и выкрикивал, будто бичом
стегал: "Чтобы есть... пить... и спать, надо... говорить! Кто... не будет...
говорить, тому... крышка!"

(Сердце не обмануло. С митинга на арене боя быков началась для
меня новая, жизнь. Я много работаю в комитетах партии, в рабочих
кварталах. Изучаю программу - она мне все одно что катехизис,
благоговею перед ней. В несколько месяцев люди меня узнают, уважение
проявляют. На митингах я, правда, не выступаю, обошел бог ораторским
талантом. Статьи в газеты не пишу - этих способностей мне тоже не
дано. И все же работа моя не последняя, больше того, нужная и важная,
если заглянуть в корень дела. Я веду учет членов партии и партийных
взносов, слежу, чтобы в ячейках регулярно проводились собрания. Друзья
у меня появляются. Среди них есть даже видные люди, образованные,
университеты кончали. А есть и такие же простые, как я, рядовые по
происхождению и образу жизни. Да, мы разные. Но мы едины, как семья.
Это семья самых честных и способных людей, мужчин и женщин. Нас
обвиняют в сектантстве. А кто обвиняет-то? Кому не выпало счастье
принадлежать к нашей па ртии! Так пусть себе обвиняют. Я твердо знаю:
мы - лучше других, мы - самые достойные!)

- Так мы стояли уже несколько часов - шестьдесят человек, все голые, со