"Дэниел Сильва. Исповедник ("Габриель Аллон" #3)" - читать интересную книгу автора

просто отмахнулся. Он прошел дальше по длинному центральному проходу к
высокому алтарю, где встретил более теплый прием со стороны Адрианы. Женщина
улыбнулась, погладила мальчика по щеке и указала на леса, на которых работал
реставратор. Ребенок приблизился к помосту и, не говоря ни слова, протянул
сложенный листок. Реставратор развернул бумагу и прочел слова, напоминавшие
последний призыв отчаявшегося влюбленного. Подпись отсутствовала, но рука
писавшего была знакома ему так же хорошо, как смелый мазок Беллини.
Новое гетто. Шесть часов.
Реставратор смял записку и сунул в карман. Когда он снова посмотрел
вниз, посыльный уже исчез.
В пять тридцать Франческо Тьеполо вошел в церковь и неуклюже,
вперевалку двинулся через неф. Со спутанной бородой, в свободной белой
рубашке и с завязанным узлом на шее шелковым шарфом, необъятный итальянец
выглядел так, словно только что вышел из мастерской какого-нибудь художника
эпохи Ренессанса. Тьеполо гордился производимым эффектом и тщательно
оберегал достигнутое немалыми трудами.
- Все, ребята, - пропел он, и его голос эхом разлетелся между колоннами
и апсидами. - На сегодня достаточно. Собирайте вещи. Закрываемся через пять
минут. - Франческо положил свою медвежью лапу на край платформы и потряс ее
так, что леса зашатались, а кисти раскатились. - И ты тоже, Марио. Поцелуй
даму на прощание. Она вполне обойдется без тебя несколько часов. Обходилась
же пять столетий.
Реставратор тщательно вытер кисти и палитру, потом убрал в деревянный
лакированный ящичек сухие краски и растворители и, выключив лампу, спрыгнул
с платформы. Как всегда, он вышел из церкви, не сказав никому ни слова.
Держа под рукой деревянный ящик, реставратор пересек площадь Святого
Захарии. Походка у него была легкая, и со стороны могло показаться, что он
даже не отталкивается от земли, а скользит по ней. Впрочем, невысокий рост и
сухощавое телосложение не привлекали к нему нежелательного внимания. Его
черные волосы были коротко подстрижены и подернуты сединой. Худое лицо с
резкими чертами, словно расщепленным подбородком и полными губами казалось
вырезанным из дерева. Самое сильное впечатление оставалось, пожалуй, от
глаз, миндалевидных, необычного изумрудного оттенка. Несмотря на напряженный
для глаз характер работы - а также тот факт, что реставратор недавно отметил
пятьдесят первый день рождения, - зрение у него сохранилось отличное.
Миновав арку, реставратор вышел к рива делла Скьявони - широкой
набережной перед каналом Святого Марка. Здесь было много туристов, не
испугавшихся сырой и холодной мартовской погоды. Из звучавших на набережной
языков реставратор различил примерно с полдюжины, на половине которых он мог
говорить. Долетела до него и фраза, произнесенная на иврите. Долетела и
растворилась, как принесенная ветром музыкальная нота, но сердце защемило от
звука родной речи.
Неподалеку стоял речной трамвай номер 82. Реставратор поднялся на борт
и занял место у перил, откуда мог видеть лицо каждого заходящего и сходящего
пассажира. Он вытащил из кармана записку, прочитал ее еще раз и выбросил за
борт, проводив взглядом белый комочек, уносимый тихими водами лагуны.

В пятнадцатом веке в районе Каннареджо был выделен болотистый участок,
на котором предполагалось построить литейную мастерскую, называвшуюся на
венецианском диалекте вето. Мастерскую так и не построили, но сто лет