"Дэниел Сильва. Исповедник ("Габриель Аллон" #3)" - читать интересную книгу автора

университета в Иерусалиме, хотя на протяжении последних четырех лет работал
приглашенным профессором европейских исследований в престижном мюнхенском
университете Людвига-Максимилиана. Временная работа стала вроде бы
постоянной, и это вполне устраивало профессора Штерна. По странной иронии
судьбы в наши дни еврею приятнее жить в Германии, чем в Иерусалиме или
Тель-Авиве.
Тот факт, что его мать испытала ужасы рижского гетто, определенным
образом выделял профессора Штерна из общего числа обитателей дома номер 68.
Он был для них диковиной. Он был их совестью. На него нападали с обвинениями
по поводу судьбы палестинцев. Ему тихонько задавали вопросы, которые не
решались задать родителям. Штерн был наставником, доверенным лицом и
источником мудрости. К нему приходили за советом, сталкиваясь с трудностями
при написании научных работ. Ему изливали душу несчастные влюбленные. Соседи
разоряли его холодильник, когда бывали голодны, и опустошали кошелек, когда
садились на финансовую мель. А самое главное: Штерн выступал от их имени во
всех спорах и переговорах с ужасной фрау Ратцингер.
Профессор Штерн был единственным жильцом дома номер 68, который не
боялся ее. Похоже, между ними существовали некие особые отношения. Вроде
родственных. "Стокгольмский синдром, - безапелляционно провозгласил Алекс,
юноша, изучавший психологию и живший на верхнем этаже. - Пленник и страж.
Хозяин и слуга". Но дело было не только в этом. Профессор и старуха словно
говорили на одном языке.
Годом раньше, когда его книга о Ванзейской конференции стала
международным бестселлером, профессор начал подумывать о переезде в более
современное здание с усовершенствованной системой безопасности и, может
быть, видом на Английский сад. Разве плохо жить в доме, обитатели которого
не воспринимают твою квартиру как дополнение к своей?
Планы профессора посеяли панику в нестройных рядах жильцов дома номер
68. Однажды вечером они явились к нему всей толпой и попросили остаться.
Естественно, были принесены торжественные обещания. Они не будут больше
красть продукты из его холодильника. Не будут клянчить деньги в случаях,
когда нет никакой надежды вернуть долг. Станут уважать его потребность в
тишине и покое. Будут обращаться за советами и помощью только при крайней
необходимости.
Профессор уступил, а уже через месяц его квартира снова превратилась в
общую комнату дома номер 68 по Адальбертштрассе. В душе профессор был рад,
что все вернулось на свои места. Буйные и мятежные дети этого дома были
единственной семьей Бенджамина Штерна.
Донесшийся с улицы шум отвлек профессора от размышлений. Он выглянул в
окно, успев заметить хвост исчезающего за кроной каштана трамвая. Профессор
посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Он работал с пяти утра. Бенджамин
Штерн снял очки и долго тер уставшие глаза. Писательское ремесло - дело
нелегкое. Как там сказал Оруэлл? "Ужасная, изнуряющая борьба, похожая на
долгий приступ болезни". Иногда казалось, что книга его доконает.
Автоответчик настойчиво мигал красным глазом. Обычно профессор отключал
звонок, чтобы не отвлекаться. Неуверенно, как человек столкнувшийся с бомбой
и не знающий, какой проводок перерезать, он протянул руку и нажал кнопку.
Крохотный динамик изрыгнул порцию "тяжелого металла" и нечто, напоминающее
боевой клич.
У меня хорошие новости, герр профессор. К концу недели на планете